Есенин глазами женщин. Антология

Чтение книги онлайн.

      Весна 1920. В СОПО перевыборы. Погода мучительно жаркая. Закрытое голосование. На инвалидной машинке со стертой лентой, через синюю копирку печатаются списки кандидатов в правление. «Все как у взрослых», – смеюсь я. И прошла с моим листком в третью, совсем маленькую комнату правления. Туда же за мной и Есенин.

      – Восемь, три? – спрашивает.

      – Нет, – поправляю, – всех десять: семеро в члены правления и трое кандидатами…

      Ох и весело же он рассмеялся!

      – Я не о выборах. Всеволожский переулок – а номера?

      Ого! Напрашивается в гости. Я до сих пор, когда случалось Есенину меня провожать, прощалась не доходя до места – не желала, чтобы он знал, каких трудов мне стоит докричаться Агаши или полуглухой соседки Сони Р.

      Что он думал при этом? Верно, подозревал, что меня караулит ревнивый друг – уж не молочный ли брат?

      Оберегая мою нравственность – или свое добро? – хозяйка квартиры так и не дала мне ключа!

      Умён

      Усиленное внимание ко мне Есенина не прошло незамеченным.

      – Ну вот, Надя, – говорит мне Наташа Кугушева, – ты теперь сдружилась с Есениным. Какой он вблизи?

      – Знаешь, – отвечаю, – он очень умен!

      Наташа возмутилась:

      – «Умен!» Есенин – сама поэзия, само чувство, а ты о его уме. «Умен!» Точно о каком-нибудь способном юристе… Как можно!

      Наташа, понятно, имела в виду то, что Есенин через два года выразит колдовской строкой о «буйстве глаз и половодье чувств». Но сейчас, окинув мыслью лучшее, что у него написано к тому дню, я кинулась в жаркий спор.

      – И можно, и нужно! Вернее было бы сказать о нем «мудрый». Но ведь ты спросила, что нового я в нем разглядела. Так вот: у него большой, обширный ум. И очень самостоятельный. Перед ним я курсистка с жалким книжным умишком.

      Не одной Кугушевой, так многим думалось, что в Сергее Есенине стихия поэзии должна захлестнуть то, что обычно зовется умом. Но он не был бы поэтом, если бы его стихи не были просветлены трепетной мыслью. Не дышали бы мыслью.

      – Конечно, – продолжаю, – я и раньше понимала, по самим стихам его… Помнишь:

      Ты вслушайся в это двустишье!.. Но, только тесней сдружившись, я узнала, насколько ум Есенина глубок и самобытен.

      Наташа не приняла моих объяснений.