Соборяне. Повести и рассказы. Николай Лесков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Александра Ивановна, я обедать не пойду. Мы с матерью не можем более жить; между нами все кончено.

      – А вы бы постыдились так говорить, она вас любит!

      – Напрасно вы меня стыдите. Она с моими врагами дружит; она мои кости хоронит; а я как-нибудь папироску у лампады закурю, так она и за то сердится…

      – Зачем же свои папиросы у ее лампады закуриваете? Разве вам другого огня нет?

      – Да ведь это же глупо!

      Серболова улыбнулась и сказала:

      – Покорно вас благодарю.

      – Нет; я не вам, а я говорю о лампаде: ведь все равно огонь.

      – Ну, потому-то и закурите у другого.

      – Все равно, на нее чем-нибудь другим не угодишь. Вон я вчера нашей собаке немножко супу дал из миски, а маменька и об этом расплакалась и миску с досады разбила: «Не годится, говорит, она теперь; ее собака нанюхала». Ну, я вас спрашиваю: вы, Валерьян Николаич, знаете физику: можно ли что-нибудь нанюхать? Можно понюхать, можно вынюхать, но нанюхать! Ведь это дурак один сказать может!

      – Но ведь вы могли и не давать собаке из этой чашки?

      – Мог, да на что же это?

      – Чтобы вашу мать не огорчать.

      – Да, вот вы как на это смотрите! По-моему, никакая хитрость не достойна честного человека.

      – А есть лошадиную ветчину при старой матери достойно?

      – Ага! Уж она вам и на это нажаловалась? Что ж, я из любознательности купил у знакомого татарина копченых жеребячьих ребер. Это, поверьте, очень вкусная вещь. Мы с Дарьей Николаевной Бизюкиной два ребра за завтраком съели и детей ее накормили, а третье – понес маменьке, и маменька, ничего не зная, отлично ела и хвалила, а потом вдруг, как я ей сказал, и беда пошла.

      – Угостил, – отнеслась к Дарьянову, улыбнувшись, Серболова. – Впрочем, пусть это не к обеду вспоминается… Пойдемте лучше обедать.

      – Нет-с, я ведь вам сказал, что я не пойду, и не пойду.

      – Да вы на хлеб и на соль-то за что же сердитесь?

      – Не сержусь, а мне отсюда отойти нельзя. Я в таком положении, что отовсюду жду всяких гадостей.

      Серболова тихо засмеялась, подала руку Дарьянову, и они пошли обедать, оставив учителя над его костями.

      Глава четырнадцатая

      Просвирня Препотенская, маленькая старушка с крошечным личиком и вечно изумленными добрыми глазками, покрытыми бровями, имеющими фигуру французских апострофов, извинилась пред Дарьяновым, что она не слыхала, как он долго стучал, и непосредственно за сим пригнулась к нему над столом и спросила шепотом:

      – Варнашу моего видели?

      Тот отвечал, что видел.

      – Убивает он меня, Валерьян Николаич, до бесконечности, – жаловалась старушка.

      – Да Бог с ним, что вы огорчаетесь? Он молод; постареет, женится и переменится.

      – Переменится… Нет, как его, дружок, возможно женить? невозможно. Он уж весь до сих пор, до бесконечности извертелся; СКАЧАТЬ