словно каждый из них был чешуйкой змеи – огромной и старой, и жестокой, но совершенно, абсолютно здоровой. Потом прибыли поезда из Италии и с севера Франции, и Лола бродила между ними как сомнамбула, и ее большие голубые глаза не могли даже моргнуть, она шла медленно – накопленная усталость давала о себе знать, к тому же ей был закрыт ход во все залы и отделения вокзала: некоторые отдали под оказание первой помощи, другие превратили в реанимации, а один, самый маленький, – в импровизированный морг, где покоились трупы тех, чьих сил не хватило, чтобы пережить ускоренный износ в путешествии на поезде. Ночью она спала в самом современном здании Лурда, эдаком высокофункциональном монстре из стали и стекла; его ощетинившаяся антеннами голова пронзала белые огромные и печальные тучи, спускавшиеся с севера, – или, наоборот, они надвигались, как расстроившиеся порядки армии, полагающейся лишь на свою многочисленность, – так они плыли с востока на запад или свешивались с Пиренейских гор, подобно призракам мертвых животных. Там Лола обычно спала в каморках для мусорных баков – открывала карликовую дверцу на уровне пола и заползала внутрь. Иногда оставалась на вокзале, в тамошнем баре: когда хаос вокруг вагонов шел на убыль, разрешала местным старичкам пригласить ее на чашку кофе с молоком и поговорить о кино или сельском хозяйстве. Однажды вечером ей показалось, что она увидела Имму – та выходила из мадридского поезда в сопровождении патруля из покалеченных вояк. Рост у женщины был как у Иммы, длинная черная юбка – как у Иммы, а лицо скорбящей Девы Марии и кастильской монахини совсем не отличалось от лица Иммы. Она застыла в ожидании: вот женщина прошла мимо нее и не поздоровалась, и пять минут спустя, расталкивая толпу локтями, Лола вышла из вокзала Лурда, прошла через весь городок и вышла на дорогу, чтобы поймать попутку.
Амальфитано прожил пять лет без вестей от Лолы. Однажды вечером он повел дочку на детскую площадку и вдруг увидел женщину, которая стояла облокотившись на деревянную решетку, отделяющую детскую площадку от остального парка. Ему показалось, что это Имма, и он проследил ее взгляд и с облегчением уверился в том, что безумица не отрывает взгляда от другого ребенка. На мальчике были коротенькие штанишки, и был он чуть постарше его дочки, а темные очень прямые волосы время от времени падали ему на лицо. Между решеткой ограды и скамейками, которые поставила сюда мэрия (чтобы родители могли сидеть лицом к своим детям), с трудом боролась за существование живая изгородь – она тянулась до старого дуба, а тот рос уже за оградой детской площадки. Рука Иммы, узловатая и жесткая, выдубленная солнцем и ледяными реками, оглаживала недавно подстриженную живую изгородь, как гладят по спине собаку. Рядом с ней стоял большой пакет. Амальфитано подошел поближе: ему хотелось выглядеть спокойным, но ноги у него заплетались. Дочка его стояла в очереди на горку. И вдруг – он так и не успел рта раскрыть – Амальфитано увидел: мальчик наконец заметил пристально
СКАЧАТЬ
