Зайдя в горницу, царь уселся у окна на лавку и бросил взгляд в окошко. Москва ещё снежная, но тут и там, на солнечных местах видны вытаявшие прогалины. Весна идёт, скоро лето, но все ли доживут до тёплых дней?
Вошёл Щелкалов, поклонился в пояс, оглянулся, плотно прикрыл дверь за собой.
– Садись, – царь хлопнул по лавке. – Да ближе, не укушу.
И он выжидающе уставился на дьяка. Тот сел, засопел носом и посмотрев царю прямо в глаза, тихонько сказал: «Иезуиты согласны на все ваши условия. Только римский примат над церковью и всё. Больше им ничего не надо».
Иван Васильевич откинулся назад, опёрся рукой на подоконник и забрал в ладонь бороду.
– Это всё? – спросил он.
– Нет, – Щелкалов склонился ближе. – Лютый, тот шляхтич, что из Вильно приехал, колдуна нашёл под Москвой, просит на расправу его.
Царь прищурился.
– А ну-ка, давай подробней расскажи, что там иезуиты передают, и какой вдруг колдун на Москве объявился? – оскалился он. – Больно хорошо день начинается. Не подвели меня, чую, мученики севастийские, не зря с утра им молился.
Сидевший за стеной, у просверленной малой дырочки Гаврила от напряжения даже рот приоткрыл, вслушиваясь и боясь упустить хоть слово.
Поезд с казаками выехал на берег Москва-реки. Слева кремлёвские стены; Облезов снял шапку, молится на церковные кресты за каменными зубцами. Не помешает, если вдруг царь увидит. Поговаривают, он частенько смотрит за городом своим.
Справа дома, усадьбы, заборы. Арефий ткнул Егора в бок – чего, дескать, грустишь? Тот отмахнулся, что-то не по себе, мол.
– Царя опасаешься, – кивнул Арефий. – Я тоже подрагиваю, аж спина чешется.
– Батоги чует твоя спина! – захохотали казаки. Снова пошло веселье, да так громко, что Облезов повернулся и погрозил кулаком, дескать, вы не в Диком Поле и не за Камнем гуляете, спокойней надо быть.
Вот и родной дом. Ворота новые, у них таких не было, с резьбой поверху. Крышу перекрыли, и больше ничего не изменилось. Егор протяжно вздохнул, он поневоле поддёрнул на себя повод, конь пошёл тише. Сбоку сунулся Арефий.
– На красавицу московскую загляделся, Сломайнога? – шепнул он. – Хороша девица, да не для нас.
Егор как очнулся, и правда, у ворот стоят две боярыни. Одна постарше, лицо хмурое, видать, хозяйка. Вторая розовощёкая, глядит с любопытством на казаков, глаза широко распахнуты, в них ярко-синее мартовское небо сияет. За боярынями пара мужиков, ворота отворяют, видать, поедут сейчас куда-то.
Сам не понимая почему, сорвал Егор шапку и поклонился синеглазой. Та фыркнула котёнком и за хмурую боярыню спряталась.
– Испугалась красавица глаз твоих колдунских! – захохотал ехавший рядом Яшка Бусый. – Один карий, другой травяной! Как бы не сглазил боярыню.
СКАЧАТЬ