– Какая тонкая ткань! И тоже красная! – продолжала изумляться она. – Хорошо, что хозяин не видел!
Я нервно сглотнула. И в самом деле хорошо. Можно только предполагать, за кого бы он меня тогда принял.
– А это что? Ведь не чулки же! Впервые вижу!
Итальянские колготки тоже удостоились самого пристального внимания, а я, ощущая все большую неловкость, искренне пожалела о том, что не настояла на самостоятельном переодевании.
– Да, Клодетта, это столичная мода. Самая последняя. Мало кто может похвастаться такими вещами, – сказала я наконец. – Но, пока я здесь, буду одеваться как местная. А свое белье и платье постираю и спрячу.
– Это вы правильно решили, госпожа гувернантка! – закивала собеседница.
– А ты случайно не знаешь, где остальные мои вещи, которые были со мной в лесу? Шуба, сапоги, сумочка… Куда они делись?
– Ваши сапожки сушатся, а то промокли насквозь, а шубку я почистила от снега и тоже повесила сушиться. Только все никак понять не могла, из какого она у вас меха. Что за зверь такой диковинный? А сумочки никакой при вас не было. Точно не видала.
Ее ответ мне очень не понравился.
Я поднапрягла память и вспомнила – в лесу со мной клатч определенно был! Это пакет с туфлями я могла оставить в ресторане, а вот его перекинула через плечо и чувствовала, как тот болтался на ремешке, когда убегала от волков. Что же выходит – что моя сумочка теперь в руках Уинферна? А там ключи от квартиры и домофона, паспорт, кое-что из косметики… Мобильник, пусть и разряженный, но все же с головой выдающий мою иномирность.
Катастрофа!
Однако… он ведь заходил некоторое время назад и ничего мне не сказал. Вроде бы и в самом деле принял меня за гувернантку, которую здесь ждали. Может, не обнаружил еще, взял и забыл? Или клатч свалился, когда меня в бессознательном состоянии тащили в замок? В таком случае его наверняка уже замело снегом, так что остается только надеяться, что никто и никогда мое имущество теперь не найдет.
Клодетта помогла мне надеть и застегнуть мелкие крючки на платье, которое иначе как унылым назвать было сложно. Невзрачное, серое, из плотной жесткой ткани, оно, казалось, было сшито специально для того, чтобы любую фигуру сделать непривлекательной для мужского взгляда. Никакой вышивки, ни единой рюшечки – ничто не украшало это суровое, почти монашеское одеяние.
– Ну надо же, а сама Эмилия по-другому обряжается, – пробормотала служанка, расчесывая мои спутавшиеся волосы деревянным гребнем, который тоже одолжила у дочери аптекаря. – Может, это вещи, что остались от ее двоюродной тетушки, старой девы, которая уехала в прошлом году? Похоже на то.
Напрашивалась очевидная мысль, СКАЧАТЬ