– И про неё. И вообще.
Эрл подмигнул мне и поднялся к себе. Через минуту вернулся со стопкой старых газетных вырезок.
– «Город должен развиваться, а не сохранять своё лицо. Если градоначальник решает исключительно текущие проблемы, он не может рассчитывать на поддержку избирателей. Нельзя бросить вызов нищете и преступности, не рискуя собственным креслом, но именно так поступают сильные лидеры. Нынешний глава не может справиться даже с уборкой снега на улицах, не говоря уже… так, сейчас, сейчас будет самое интересное, вот… Поддерживать приемлемый уровень жизни – удел слабовольных и зависимых политиков».
Он закончил почти торжественно и вскинул руки. Очевидно, он пытался воодушевить меня, но я хотел сквозь землю провалиться.
– Я всем показывал эти строчки, рассказывая про тебя.
– Этой статье три года.
– Какая разница? Всё не зря.
– Это чушь. В конце концов, я был вчерашним выпускником.
– Хорошо, вот ещё одна, датирована прошлым ноябрём. «Вернувшиеся с войны не могут найти себе места в новом мире, но это и не их задача. Они не выбирали провести несколько лет своей жизни в окопах под бесконечными бомбардировками, они не хотели жить скоротечными мгновениями между остервенелыми атаками. Город забывает своих ветеранов, потому что боится признать, что у него нет совести».
– Достаточно, – я опустил голову на стол. – Ты больной человек, если хранишь всё это.
Эрл засмеялся.
– Я не люблю эти мрачные обороты, но именно они удаются тебе особенно хорошо.
Я посмотрел на него:
– Волбег проиграл выборы два месяца назад. Считаешь, его сменил сильный политик? И что это вообще значит, «сильный политик»?
Подкрался серый рассвет. Я оторвался от записей. Угли в камине накалились так, что в комнате было светло и без свечи. Эрл принёс графин с крепким ромовым пуншем. Напиток обжёг горло, спустился по пищеводу и вспыхнул в желудке. Я вспомнил, что не ел ничего уже двенадцать часов.
Эрл достал вчерашнюю газету и вырезал оттуда заметку. Потом он аккуратно сложил выпуск и почти любовно положил в камин. Заметку он убрал в карман и отпил рома. Потом плеснул немного на угли и долго смотрел, как те шипят и плюются короткими языками пламени.
– В прошлом месяце у нас уволился один санитар. Совсем молодой и проработал всего две недели. Накануне он подошел ко мне и спросил, почему нельзя заполнять бумаги в конце рабочего дня, а не рано утром, ведь так гораздо логичнее – уже известно, что случилось за день. Я посмотрел на него как на сумасшедшего, но не ответил, что так заведено, ведь он был прав. Помнишь, нас с тобой раздражало, когда говорили, что и как делать, не слушая доводов, как будет лучше? А теперь «все всё понимают». И мы тоже поняли.
Ночь прошла. Её волшебство осталось позади, но я старался продлить его с помощью алкоголя. Я вспоминал студенческие годы. Эрл говорил о СКАЧАТЬ