– Вот так. Умница, ты всегда меня понимаешь.
Он вошёл в стойло, вдохнул запах её шерсти, и в голове ожили образы недавних событий. «Тёмная дорога, зажатая по обе стороны еловым лесом. Звёздная россыпь над головой. Стук копыт. Холодная и голодная ночь. Страх, тревога и неизвестность впереди».
Милая, добрая Фиксу… Не она ли спасла его от смерти, вынесла на своей спине? Не она ли единственное его воспоминание о доме? Все прочие так быстро меркли, словно Ахти был древним стариком, а не двенадцатилетним мальчишкой.
– Я-то думала, это у меня в голове годы выели дыру, – заметила старая Ку-Ку, когда Тойво начал рассказывать историю о том, как в последний раз ездил в столицу, да так и замолчал, тупо почёсывая в затылке. – А оно, гляжу, и с тобой так, хозяин.
«Так-то оно так… – подумал тогда мальчик. – Но что-то ты, бабуля, не забываешь ни одной целебной травки, ни одной хвори».
Так было и с трактирщиком, и с Лемпи, и с постояльцами, которые недавно остановились в «Мамочкином приюте», – все они прекрасно помнили, кто они, чем занимаются и куда едут, но стоило им заговорить про Исполину, столицу Тауруса, как их лица менялись: лбы морщились, брови хмурились, а глаза становились туманными и пустыми.
– Я должен доехать до гавани прежде, чем всё забуду, – прошептал мальчик, надевая на лошадь уздечку. – Понимаешь, Фиксу? Я должен помнить, кто я. А ты должна помнить, кто ты. Мы с тобой из одного теста. Мы – дети Зелёной Пирамиды. Мы – там, где пожар. Вот наш клич.
Кобыла потёрлась о его плечо носом, фыркнула.
– Прямой дороги больше нет, девочка. Но мы обогнём Глухолесье, отыщем другой путь.
– Что вы там отыщете? – послышался хриплый трескучий голос.
Мальчик вздрогнул. Фиксу нервно дёрнула головой и отступила вглубь стойла.
– Снова улепётываешь? – Тойво поднял тусклый фонарь над головой и вгляделся в сумрак конюшни. – Ничего другого я от тебя и не ожидал, парень. Ещё и лошадь решил к рукам прибрать?
– Лошадь моя! – огрызнулся Ахти.
– Неужели? – Огонёк фонаря приблизился, трактирщик доковылял до загона, опёрся плечом о столб. – Может, ты покупал для неё овёс весь последний месяц? Или вот это седло? Знаешь, сколько я за него отдал? Чтобы ты, гадёныш такой, учился верховой езде.
Ахти молчал. Он всё ещё стоял к Тойво спиной и делал вид, что поправляет уздечку.
– А на хлеб и сыр ты заработал? А на новый бурдюк?
– Он старый! – пробурчал мальчик.
– Тьфу! И старый я тебе не давал. Вором ты пришёл, вором и уходишь. – Трактирщик вытянул перед собой правую руку, на которой не хватало двух пальцев. – Это они меня ещё пощадили! Мало тебе моего примера?
– Мало! – крикнул Ахти, развернувшись. – Месяц я на тебя работаю, а ты мне ни разу не заплатил!
– Что ты называешь работой? СКАЧАТЬ