Кладовая солнца. Повести, рассказы. Михаил Пришвин

Чтение книги онлайн.

      В синеве заколыхалась большая белая чалма.

      – Алла, алла! – быстрее замолился Исак.

      – Мулла едет? – спрашиваю я, когда он повесил халат на тележку.

      – Узбек на верблюде, – отвечает Исак.

      И опять все сдунуло: не мулла, не узбек, а женщина-джигит, повязанная белым платком, мчится на коне.

      Она потеряла мальчика.

      – Не видали ли мы ее мальчика? – спрашивает женщина.

      – Мы никого не видали, – ответил Исак, – только вот пристала собака. Не ее ли эта собака?

      – Нет! – ответила женщина, спросила что-то Исака, меня, посмотрела на лошадей.

      – Она спрашивает, – перевел Исак, – не видали ли мы араба на пегатом коне, – не он ли унес ее мальчика?

      Исак на это ответил:

      – Араб сидит тут в тележке и курит, а Пегатый стоит у колодца.

      Тогда женщина, несмотря на все свое горе, спросила:

      – Куда едет араб, зачем?

      Исак объяснил ей:

      – Араб едет из Мекки, молчит, не он украл мальчика, а скорее всего Албасты, желтоволосая бесплодная женщина.

      Наездница, как бы в ответ на это, хлестнула коня нагайкой и умчалась.

      Мне тоже захотелось сесть на своего Пегатого и тоже быть причиной миражей, как эта женщина.

      И вот я – степной джигит. На голове у меня малахай из меха молодого барана, обшитый сверху зеленым бархатом. На ногах мягкие козловые ичиги и сверх них тяжелые полуваленые, полукожаные саптомы. Полы бешмета обернуты вокруг ног и прижаты к седлу. Черный просторный халат закрывает и бешмет, и седло, и половину коня. В правой руке у меня нагайка, в левой – повода. И весь я в этой одежде, такой широкой, сижу на маленьком пегатом коньке с лысинкой. По виду – киргиз, по слуху – араб, еду и сею миражи.

      Опять на горизонте показываются всадники Длинного Уха. Два пустились мне наперерез. Но я их обману. Мне стоит только толкнуть тяжелыми саптомами Пегатого в бока, и края малахая на голове завертываются назад, как уши у гончей. Ветер свистит. Конек кипит. Степь оживает. Она не мертвая: она вся живая от конца до конца и вся поднимается, вся отвечает человеку.

      – Берге (сюда), джигит! – кричат назади.

      Я оглядываюсь. Оба всадника стоят на дороге далеко позади: у одного палка с петлей для ловли лошадей. С той стороны к ним подъезжает Исак.

      – Хабар бар? – спрашивают они, когда мы съезжаемся.

      – Бар! – отвечает Исак.

      И рассказывает им по-своему, указывая пальцем на меня. Вот они видят теперь не мираж, а настоящего араба, слушают своими собственными ушами повесть о нем и наслаждаются.

      – Ио-о! – восклицает один.

      – Э! – отвечает другой.

      Только и слышно, что «о» да «э».

      Чуть было и о деле не забыли. Как же! Они потеряли верблюдицу. Не видали ли мы их верблюдицу?

      Нет! СКАЧАТЬ