Повесть о жизни. Книги IV–VI. Константин Паустовский

Чтение книги онлайн.

      Я отказался. Портной потоптался, потом сплюнул и ушел, покрикивая:

      – Брюки галифе! Шьем перед глазами заказчика за два часа и с его материалом! Будут лежать как вылитые! Брюки галифе! Задаром! За триста тысяч рублей без приклада!

      Следующий покупатель, маленький полупьяный грек, дал мне семьдесят тысяч. После него плаксивая женщина дала пятьдесят тысяч.

      Время подходило к четырем часам, базар начинал пустеть. Грек снова вернулся откуда-то и предложил мне уже тридцать тысяч рублей.

      Я послал его к черту. Тогда ко мне подошел босой парень в старой казацкой фуражке, сунул мне в руку десять тысяч рублей, сильно потянул у меня из-под локтя ватин и сказал:

      – На, бери и катись с базара до своей Люсечки!

      Я вырвал у него ватин и швырнул ему обратно его десятитысячную бумажку.

      – Ах ты так, зараза! – сказал парень и полез за пазуху.

      В это время взвизгнула старуха в шляпе с бархатными анютиными глазками. Она доторговывала последним, свернувшимся в жгут малокровным пирожком с картошкой. В ответ на визг старухи засвистел милиционер. Парень независимо и медленно пошел прочь, шевеля лопатками под линялой рубахой.

      – Уходите скорее, – сказала мне старуха. – У него нож за пазухой. Я уже не могу видеть крови на базаре и вечно попадать в свидетели.

      Уже смеркалось. Мой базарный день был бесславно окончен. Так я думал тогда по своей непроходимой наивности.

      Я ушел с базара. Я шел и вдруг вспомнил, что и грека, и плаксивую женщину, и парня в казацкой фуражке я видел в самом начале базарного дня в толпе за рундуком – всех троих вместе. Только сейчас до моего сознания дошло, что около меня работала одна и та же шайка «маравихеров». Так в Одессе звали шпану, занимавшуюся сбиванием цен и, при удобном случае, базарными кражами и грабежами.

      В базарных воротах мне встретился полупьяный грек. Он курил козью ножку и не обратил на меня внимания.

      Я шел, и какой-то едкий, пакостный запах преследовал меня до ближайшего перекрестка. На перекрестке меня окликнула торговка семечками.

      – Вы же горите, молодой человек! – крикнула она мне. – С вас дым идет, как с паровоза.

      Я оглянулся. Из свернутого ватина шел белый едкий дым.

      Я развернул рулон. По нему расползался, чадя и вспыхивая, огненный узор.

      Я хотел затоптать этот ползучий огонь, но напрасно: он извивался, как десятки маленьких змей, и расползался по ватину все дальше. Единственное, что мне оставалось сделать, – это отшвырнуть ногой горящий ватин на мостовую.

      – Я думаю, – сказала торговка, – что у вас была на базаре крупная неприятность с «маравихерами», молодой человек. И они по злобе подожгли вам сзади ватин. Папироской.

      Я вспомнил полупьяного грека в воротах базара. Это была его работа.

      Вокруг горящего ватина собралась толпа. Торговка семечками рассказывала всем, крича и возмущенно СКАЧАТЬ