Автобиография большевизма: между спасением и падением. Игал Халфин

Чтение книги онлайн.

      Тюрем, дворцов и роскошных палат

      И ненавистной проклятой короны

      Пушек и ружей, штыков и солдат [485].

      Бунтарь знал, что живет в преддверии социальной революции, знал, что только она может дать рабочим и солдатам настоящую волю и хлеб, знал, что в данной ситуации только радикализм приблизит народ к достижению своих идеалов. Знал он и что нельзя вступать в борьбу с большевистским правительством в то время, когда завоеваниям революции грозит серьезная опасность от контрреволюционных сил русской и международной буржуазии. Анархисты говорили себе: подрывая материальные силы буржуазии, «правительство коммунистов-большевиков облегчает нашу работу в деле создания одной из важных предпосылок для перехода к строю вольного рабочего социализма, то есть к анархо-коммунистическому общежитию»; большевики, разрушая старые формы государства, «не имея возможности создать такие новые формы его, которые были бы признаны народными массами своими формами… разрушают, в сущности, самую идею государственности и, в лице своих искренних революционеров-идеологов, сами стремятся к безгосударственному социализму». В борьбе с контрреволюцией Бунтарю необходимо было идти вместе с Лениным, тем более что, ведя эту борьбу, большевики подготовляют некоторым образом почву для того общественного устройства, которое ему мечталось. Многие анархисты решили «сложить свои мечи», повторял известные факты автобиограф, и его взгляды также «ушли от анархизма». На заключительном этапе Гражданской войны Бунтарь уже служил в рядах Красной армии. Партийная ячейка «приняла меня без всякого кандидатского стажа», хвастал он.

      Но прошлое Бунтаря преследовало его, и в период чистки 1921 года он был исключен из партии. Протокол работы Петроградской контрольной комиссии указывает, что исключение мотивировалось симпатией, которую Бунтарь продолжал проявлять к анархизму. В то время шла зачистка анархистов, подозреваемых в том, что они кооперируются с повстанческими элементами. Хуже того, Бунтарь отказался сотрудничать с ЧК, несмотря на прямые приказы сделать это. Еще на Всероссийском съезде анархистов-коммунистов в декабре 1918 года отмечалось, что со стороны ВЧК «бывают случаи… произвольных арестов, даже разгромов анархических организаций». Бунтарь мог помнить увещевания Махно, что врагами являются чекисты, особисты и другие вооруженные представители власти. Наконец, он мог быть под влиянием анархистов-универсалистов, которые соглашались работать во всех советских учреждениях «за исключением дисциплинарных и репрессивных (ВЧК, МЧК, тюрем, трибуналов, милиций и проч[его])»[486].

      Бунтарь озвучивал в университете подобные мнения, говорил о святости личности. «И в данное время он симпатизирует организации анархистов „идейного толка“», – говорили о нем в 1922 году. «Анархизм – мечта (и благородная мечта) о полном торжестве человеческой личности над косностью и тиранией среды, как физической, так и социальной, – воодушевлял Бунтаря Новомирский. – Анархизм – мечта о цельной, свободной и сильной СКАЧАТЬ