– А братья, дяди…
– А никто больше не вернулся. Мама с горя – как про третьего братика узнала – за Грань перешла. Упала и не встала.
– А братик тот…
– Тсс! – трагичное. – Это мой любимый, из другой деревни. Но он не слышал никогда… он сейчас у Мстислава служит. Четырнадцать ему!
В общем, этому шельмецу уши отодрать и намять бока некому.
– А этот… – покосилась с ненавистью. – Этот гордый. У него отец не ходил на войну. Старостою в том году выбрали.
Идея родилась мгновенно. Раз уж связан этот… нет, надо отойти, за спиною встать, чтобы ничего не видел.
Оглянулась на селение, видимое в просветы между деревьев. Никого вроде не видно. Только коровы в стороне мычат. Маленький такой, сиротливый хор. Да коза где-то блеет, жалобно, напугано. Обижают что ли мелкие мальчишки?
Девочка, глаза ладошками закрыв, отвернулась стыдливо. Я второпях скинула платье целое, подаренное алхимиками, скинула драное, что было под ним. Безрукавку проклятой тёти. Влезла в целое, оправила. На дома и заборы оглянулась. Тихо-тихо. Никто не выходит в Памятную рощу.
Мелкий сраль дышал тихо-тихо, но был живой. В сознание не приходил. Я его стала в женское платье запихивать, драное и грязное. Девочка сначала робко подглядела между пальцев, потом присела рядом, помогать.
– Скажем, злые разбойники напали, да? – спросила тихо-тихо, глазки блестели уже с надеждою. – Они тут иногда ходят. Скотину воруют у нас. У вдовы с Лысегорья всю скотину украли, порезал и украли. Только пятна крови нашли. Она долго рыдала.
Мы запихнули мальчишку в женское платье, к дереву толстому примотали, с извинением ободрав ленты с женских деревьев. Те вроде должны понять-то? Девочка, торопливо проверяя помногу раз, волосы ему, чуть ниже лопаток сходившие, в косы заплела и перевязала травинками. Я землёю нашкрябала на платье, косо и криво, но меня немного Григорий учил: «Хам, срамивший тишину Памятной рощи».
– Напиши ещё: злые разбойники, – девочка зашептала, отойдя.
Ухмыльнувшись, приписала, на щеке ему: «Разбойники».
– А тебя как зовут-то? – бодро спросила спасённая. – Я за тебя посажу чего-нибудь. Тут.
Дома нету и мамы нету. Да вспоминать прошлую жизнь, напоминать о себе не хотелось. Всё равно Григорий разыскивать меня не будет.
«Злая Светлана» приписала я на подоле. Как б душа у меня светлая-то. И вообще я – не я и лошадь не моя.
Отступила, довольно отирая руки, одна об другую, от глинистой земли.
– Осторожнее надо быть, – сзади сказали. – Тут всё-таки разбойники ходят.
Мужчина с лицом в четырёх шрамах, на деревянной ноге.
– Папа! – кинулась обнимать его за пояс девочка, вконец всё объясняя.
– Говорил же: не ходи одна! – он её легонько щёлкнул по носу. – Я уж ждал, ждал, извёлся… – на осрамлённого парнишку покосился, ухмыльнулся краешками СКАЧАТЬ