Генеральный продюсер с французской стороны, отчим главной актрисы, неотразимый Жак Лабродо, неуёмный ловелас шестидесяти с лишним лет, всё собрание сдержанно кивал головой в благородной проседи волос, искоса обсматривал подходящих к стойке «ресепшена» дам в откровенных пляжных одеждах, намечая на вечер очередную жертву. Свои доступные киношные девы-зануды порядком надоели.
Витя Брагин, «мичман Бражкин», единственный сочувствующий, скромно потупил глаза, словно юная девица, которую неожиданно посватали раньше старшей сестры. К ассистенту, в случае увольнения второго оператора, отходили все храмцовские обязанности.
Мирон Храмцов был и на этом собрание вял и безразличен к демонстрации амбиций недружелюбных иноземцев. Телесный и душевный жирок бывшего боксёра мешал так же, как итальянскому Витторио, замечательно и энергично отстаивать собственное мнение, красуясь статью бегемота перед женщинами съёмочной группы. Француженки, от костюмера и гримёра до помощницы режиссёра были все, как на подбор, – для постели, стройные, грудастые и загорелые. Других не держали. Исключая худобу Николь, посягательства на которую были невозможны из-за родственных отношений с самим генпродюсером Лабродо.
Режиссёр-постановщик фильма Антуан Ферье, добрейший старикан, пребывал в отъезде. Быть может, только он отстоял бы русского оператора, зная ему творческую цену.
На пятой минуте Храмцову надоело картинное выступление итальянца, его тупые и глупые обвинения в крушении вертолёта, мол, именно русский уронил спотметр «Асахи» за борт и повредил лопасть «Ирокеза».
На что «мичман Бражкин» впервые не сдержался, на плохом английском возмутился, смело выступил единственным свидетелем и защитником своего наставника. Витёк заявил, что именно у Витторио в полёте на запястье висел «Асахи» и что он, Брагин, может предъявить доказательства, как только проявит фотоплёнку, отснятую с пластиковой «мыльницы» на борту «летающего индейца».
Итальянский мафиозо мстительно прищурился, продолжил витиевато и умело «топить» на четырёх языках «тупорылого» русского. На французском – для начальства группы, на итальянском – для каскадёров, на английском – на всякий случай, на плохом русском исключительно – для Храмцова.
Когда стало понятно, что решение принято накануне в Париже, Мирон тяжело поднялся из кресла, с хрустом в суставах сладко потянулся. Витторио, в очередной раз, нервно убедился, что даже на цыпочках достаёт макушкой русскому медведю только до плеча, но задиристого петушка занесло. Он клюнул, вернее, ткнул кулачишкой соперника по творчеству в грудь. Храмцов занёс было сверху пятерню, но сдержался, прощально погрозил буйному итальянцу пальцем.
– Не шали! – Вспомнил он роль физрука Луспекаева из фильма «Республика ШКИД» и смачно высморкался в кулак. Когда СКАЧАТЬ