– Нам повезло, как никому. Мы еще можем надеяться, что увидим новый день и тысячи новых дней, что будем жить, черт возьми. Жить! У нас есть будущее! Но почему от этой мысли хочется плакать? Это несправедливо! Мы должны вопить от радости, петь и веселиться, а этот поезд будто наполнен мертвецами, уцепившимися костлявыми пальцами за то, что уже почти ушло. – Настя задыхалась, выговаривая эти слова.
В вагоне стало совсем тихо.
– Все мы хотим казаться храбрыми, Настя, – согласился Он. – Ты права, нам хочется плакать от того, что мы будем жить. Потому что мы не планировали и не выбирали то, через что нам придется пройти.
– Так что у тебя в тубусе? – немного успокоившись, спросила Настя.
Его ноздри опять защекотал запах синтетического жасмина. Он провел рукой по ярко-рыжим волосам, обдумывая, стоит ли доверять малознакомым людям самое сокровенное. Но все же достал из-под кресла черный тубус, отвинтил крышку, бережно вынул из темного нутра полотно и развернул.
– «Звездная ночь»! – ахнули Настя и Роб. С замиранием сердца они смотрели на картину.
– Так как тебя зовут? – с подозрением переспросила Настя.
– Винсент, – просто ответил Он.
– Внимание! Поезд отправляется, – раздался электронный голос.
Все вокруг пришло в движение. Платформа, качнувшись, поехала назад.
Настя громко всхлипнула, навалилась всем телом на колени Винсента, вжалась лицом в иллюминатор и, глядя на платформу, вдруг замолотила кулачками по обшивке.
– Я взяла, взяла! – кричала она, захлебываясь слезами. – Я взяла с собой тебя!
Она разорвала висящую на шее цепочку и сдернула с нее помолвочное кольцо с сияющим, как падающая в ночи звезда, камешком, приложила его к холодному стеклу иллюминатора. По платформе, задыхаясь от быстрого бега, догонял поезд юноша лет двадцати. Его светлые волосы растрепались, он на ходу поправлял их рукой и улыбался Насте.
Поезд медленно набирал скорость.
– Она здесь, здесь, она пришла! – рвался в своем кресле Роб, до предела натянув ремни безопасности, чтобы лучше видеть в иллюминатор заполненную людьми платформу. Он плакал и рисовал сорвавшимися в пляс пальцами большие и маленькие сердечки. А кто-то там, под тусклым светом фонарей, отвечал ему тем же.
Одни выдергивали из креплений ремни, соскакивали с мест, бежали в конец вагона, приникая к каждому иллюминатору, чтобы до последнего мгновения видеть дорогие лица, руки, силуэты. Другие вжимались в кресла, прикрывая ладонями лицо, молились и шептали про себя слова прощания, прощения, любви.
Винсенту казалось, будто его дрожащие руки прорываются сквозь толщу воды, мечутся из стороны в сторону, пытаясь как-то выбраться из чертова поезда, будто тонкие губы раскрылись в беззвучных проклятиях чужой надежде, чужой жизни, чужой Венере. А ноги бьют, взбивают воздух и несут его к выходу, к наполненной людьми платформе, к зовущей СКАЧАТЬ