Московский чудак. Москва под ударом. Андрей Белый

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ к рассуждению Киерко, бегал глазами – двояшил глазами, он знал, – не два томика: томиков сорок пропало; не мог с ними форточник в форточку выскочить.

      – Осенью, – знаете, – Митя осмелился, – видел под форточкой…

      Тут у профессора глаза сверкнули – ерзунчики: злые. Нацелясь на сына, он брызнул слюною:

      – Не кляпси: молчать!

      И, подставивши спину, пошел в кабинетик: надолго угаснуть.

      Опять позвонили.

      История!

      Старуховато просунулся – Грибиков: вот ведь прилипа!

      – А нуте?

      Наткнувшись на Киерко, он растерялся: хотелось, как видно, ему, чтоб не Киерко дверь отворил; постоял, поглядел, помолчал; и – сказал неуверенно:

      – Кошку впустите: курнявкает кошка у вас под крыльцом!..

      Ничего не прибавил: ушел.

      Отворили дверь настежь; и – не было кошки: струя морозяная дула – отравленным бронхитом:

      – Дверь затворите: квартира – ледовня!

      ………………………..

      Профессор прошел в кабинет.

      Проветшал: горьколобый, прогорбленный, вшлепнулся в желтое кресло – под Лейбницем, нам доказавшим, что все хорошо обстоит; два томика шваркнулись: прямо под Лейбница; дернулись, точно у зайца, огромные длинные уши над клочнем макушечным; тупо уставился в свой виторогий подсвечник, сверкая очками, скорбя под очками-глазами, как будто отмахиваясь от чего-то тяжелого; многие тысячи шли перед ним человечков, себя догоняя.

      Согнулся из кресла в столбе желтой мглы (чрез которую пырскали моли), играя протертою желтою кистью под рваною шторой, – с подвязанной, вздернутой снизу наверх бородою, с рукой перевязанной: белой култушкой, висящей на вязи; он вылинялыми глазами томился, вперяясь в осклабленных фавнов.

      Пространство – разбито!

      С жалеющей тихой улыбкою Киерко в двери вошел:

      – Как живется?

      – Так: руку жует что-то мне!

      И, потрогав висящий свой кутыш, прошел в уголочек, под столбиком стал, на котором напыщенный Лейбниц своим париком доказал, что наш мир наилучший.

      – Э, полноте, – стерпится.

      Оба молчали: до сумерок.

      ……………………….

      С этого времени с Митей профессор совсем перестал говорить.

      Уже после, когда выходил он из дома, – на ключ запирал кабинетик; а ключ брал с собою; ночами он слышал, как Томочка, цапа, устраивал все цапцарапы в передней; и грыз свою кость; выходил в коридорчик со свечкою. Томочки – не было!

      Тут заюжанило; все – разжиднело, стекло; сняли шубы: пролетки загрохотали; вновь – подморозило; вечером же серо-розовый и кулакастый булыжник – поглядывал в окна и твердо, и сиверко.

      10

      На кулакастый булыжник засеял снежишко.

      И вьюга пустилась вприсядку по улицам.

      И раздались неосыпные свисты; рои снеговые неслись; и ноябрь, прогоняющий быстро пролетки, чтоб вывезти саночки, сеял обвейными СКАЧАТЬ