Московский чудак. Москва под ударом. Андрей Белый

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ был тот же сдержанный, ласковый, мило рассеянный, всем улыбавшийся блеснями белых зубов; но и всем угрожавший ожогом зеркального взгляда: манеры Мандро обличали приемы искусства, которым, казалось, владел в совершенстве; взглянув на него, все хотелось сказать:

      – Станиславщина.

      Происхождение рода Мандро было темно; одни говорили, что он – датчанин, кто-то долго доказывал – вздор: Эдуард Эдуардович – приемыш усыновленный; отец же его был типичнейший грек, одессит, – Малакаки; а сам фон Мандро утверждал, что он – русский, что прадед его проживал в Эдинбурге, был связан с шотландским масонством, достиг высшей степени, умер – в почете; при этом показывал старый финифтевый перстень; божился, что перстень – масонский.

      Фестонный камин в завитках рококо открывал свою черную пасть, заслоненную, точно намордником, тонкой ажурной решеткой; на нем же часы из фарфора не тикали; около них был положен рукою Мандро небольшой флажолет.

      2

      Звуки гамм прервались: раздалися шаги проходивших по залу, томительно сопровождаясь пришлепкою, точно пощечиной, – звонкого эхо; и дверь отворилась; степенный лакей, став на пороге дверей, огласил:

      – Соломон Самуилович…

      И Эдуард Эдуардович бросил:

      – Просите.

      Он владил массивную запонку в белый манжет.

      Из открывшейся двери он видел: с угла, где стоял перламутром белевший рояль, поднялась с табуретика небольшого росточку Лизаша, в коричневом платьице, перевязанном фартучком; очень влажными глазами, стрелявшими сверком, вонзилась в отца; и старалась его улелеять глазами; бежал быстрый шаг, утомительно сопровождаясь пришлепкою, точно пощечиной, звонкого эхо.

      Лизаша Мандро, сделав книксен, стояла растерянно: ротик открылся. И мимо неe Соломон Самуилович шел по холодному залу. Здесь, вместо обой – облицовка стены бледно-палевым камнем, разблещенным в отблески; и между камнем жерельчатый и завитой барельеф из стены выступавших колонных надставок; – гирлянда увенчанных старцев, они опускали себе на затылки подъятыми дланями дуги витые витых архитравов.

      Согнулися старцы, разлив рококо завитков; те двенадцать изогнутых, влепленных станов, шесть – справа, шесть – влево подняли двенадцать голов; и вперялися дырами странно прищурых зрачков в посетителей.

      Окна – с зеркальными стеклами: крылись подборами палевых штор с паутиною кружев, опущенных до полу.

      И опускалась огромная, нервная люстра, дрожа хрусталем, как крылом коромысла, из странных, лепных потолочных фестонов, где шесть надувающих щеки амуров составили круг.

      Соломон Самуилович, быстро заметив все это, прошел, очутился в гостиной; и снова заметил скос глаз, улетевших сейчас же в холодное зеркало, каждую волосиночку фабреной бакенбарды, орлиный, стервятничий нос.

      Фон Мандро с сильным вздергом вниз стиснул руку его.

      – Соломон Самуилович.

      А сочно-алые губы казались, что смазаны чем-то.

      – Ну, как с гипотекой?

СКАЧАТЬ