Московский чудак. Москва под ударом. Андрей Белый

Чтение книги онлайн.

      Точно мыльный пузырек, —

      Глупо выпуклое око

      Покатилось в потолок.

      С Задопятовым Иван Иваныч столкнулся у самой профессорской.

      – Здравствуйте, – и Задопятов, придав гармонический вид себе, отбородатил приветственно:

      – Геморроиды замучили.

      В подпотолочные выси подъятое око Ивану Иванычу просто казалося свернутой килькой, положенною на яичный белок.

      – А вы слышали?

      – Что-с?

      – Благолепова-то – назначают.

      – И что же-с?..

      – Посмотрим, что выйдет из этого, – око, являющее украшенье Moсквы (как царь-пушка, царь-колокол), село в прищуры ресниц; он стоял – вислотелый, с невкусной щекою; геморроиды замучили!

      Иван Иваныч подумал:

      – Дурак.

      И, сконфузившись мысли такой, он подшаркнул:

      – А вы бы, Никита Васильевич, как-нибудь: к нам бы…

      Никите Васильевичу, в свою очередь, думалось:

      – Да у него – э-э-э – размягчение мозга.

      И мысль эта смягчила:

      – Может быть, я – как-нибудь…

      И – разошлись.

      Задопятова перехватили студенты; и он гарцевал головой, на которой опухшие пальцы, зажавши пенсне, рисовали весьма увлекательную параболу в воздухе: и на параболе этой пытался он взвить Ганимеда-студента, как вещий Зевесов орел.

      А профессорская дымилась: зеленолобый ученый пытался Ивана Иваныча все защемить в уголочке; кончался уже перерыв: слононогие и змеевласые старцы поплыли в аудитории. Спрятав тетрадку с конспектом, профессор Коробкин влетел из профессорской в серые коридоры; какой-то студентик, почтитель, присигивал перебивною походочкой сбоку, толкаемый лохмачами, в расстегнутых, серых тужурках; совсем пахорукий нечеса прихрамывал сзади.

      Большая математическая аудитория ожидала его.

      15

      Вот она!

      Стулья, крытые кучами тел, серо-белых тужурок, рубах; тут обсиживали подоконники, кафедру; густо стояли у стен и в проходе; вот маленький стол на качающемся деревянном помосте, усиженном кучами; вот и доска; вот и мела кусочек; и – мокрая тряпка.

      Профессор совсем косолапо затискался через тела; сотни глаз его ели; под взглядами он приосанился, помолодел, зарумянился; нос поднялся и привздернулись плечи, когда, подпирая рукою очки, поворачивал голову, приготовляясь к словам.

      Переплеск побежал.

      Опершися руками на столик, спиною лопатясь на доску, свисая мохрами, с улыбкой побегал, блеснув плутоватыми глазками; и – пред собою их ткнул.

      – Господа, – начал СКАЧАТЬ