Любовь на спор. Любовь Попова

Чтение книги онлайн.

      И запах свежей краски кружит голову, дает погрузиться в свою хроническую боль. Даша. Даша. Даша.

      Кулак вбиваю в стену. Внутри пламя, что еще немного и спалит. Кожа горит. Губы шепчут имя.

      Красивая. Почему-то сейчас, имея возможность только фантазировать и смотреть на ее фото раз в месяц, осознаю это в полной мере.

      И горло стягивает ком просто от желания ее видеть. А сердце за тридцать дней, чуть успокоившееся, снова отбивает ритм чечетки. Словно не фото посмотрел и заявку кинул, а реально пообщался.

      Коротко и хлестко. Отказ в дружбе, как очередная пощечина. Могла ведь и проигнорировать, но она отказывает. Раз за разом. А смотрю на ее фото и почти вижу, как она ухмыляется.

      Кажется, что мир сосредоточился только до уровня аватарки, где видны глаза, что смотрели с такой любовью. Губы, что целовали, как последний раз, щеки, по которым стекали соленые слезы.

      И эти воспоминания крутят внутренности, мешают спать. Особенно есть. Потому что знаю, что имей я мозги, сейчас бы не ел перловку и не сбрасывал вес, а питался нормально.

      А потом бы благодарил Дашу в кровати, выбивая из нее крики и избавляя от набранных калорий.

      Снова и снова.

      А что имею теперь? Военную службу под Питером. Но это лучше тюрьмы, куда меня хотели запихнуть за изнасилование.

      Я принял это. Решил, что года будет достаточно, чтобы Даша остыла. Но не забыла. Может, конечно, эгоистично так думать. Но если девушка вешается из-за любви к тебе. Предательства. Сложно поверить, что она так просто тебя забудет.

      Тем более Даша. Та, что любила как кошка два года и приняла, несмотря ни на что. Блять.

      Еще удар в стену, и с выдохом марширую к посту.

      В армии всегда есть, чем себя занять. Но в конце концов учения, походы, построения становятся монотонной рутиной. И мысли о Даше заставляют теряться в пространстве.

      Порой специально отталкиваю их, чтобы не совсем съезжать с катушек.

      Но лежа в постели, закрывая глаза, прокручиваю каждое её слово. Каждую улыбку. Движение. Стон. Снова и снова. Как одержимый.

      Иногда страшно становится, что становлюсь помешанным. Что внутри не осталось ничего, кроме четырех таких родных букв.

      Еще страшно за Дашку, ведь ей меня терпеть всю жизнь.

      И этот день – пятнадцатое число, единственная возможность напомнить, что я обещал несмотря ни на что ее вернуть. А она клялась, что любит.

      Вернусь, объясню, как все было. Выслушаю истерику, трахну и просто будем жить дальше. Уже вместе. Потому что оказалось, что порознь – это больно. Порой так, словно кусок мяса рвут из груди и подыхать оставляют.

      Я хотел написать. И даже написал. Одно письмо. Короткое, плохо помню, что нес. Но в конце поставил эти три слова, что часто крутятся на языке, но не могут оформиться.

      Ответ мне прислал тогда, ее новоявленный отец. Профессор. «Даша не реабилитации и потрясения любого рода ей не нужны. Вернешься, обсудим».

      «Потрясения». СКАЧАТЬ