Десять кругов. Марина Шухарт

Чтение книги онлайн.

      – Да…

      Сидим рядом, обе смотрим в телефоны.

      – Пока ничего не пишут. Может, это ПВО?

      – И не напишут, нельзя сейчас ничего писать, утром в официальных источниках скажут…

      – Наверное, опять по железной дороге.

      – Инфраструктурный объект. Все время так пишут – пострадал инфраструктурный объект.

      Зачем мы говорим все эти глупости? Почему мы сидим тут ночью? Как мы дожили до этого? Такого просто не могло с нами случиться!

      И вдруг я начинаю плакать. Дарвин коротко вздрагивает. А мама замирает на мгновение, смотрит пристально и подслеповато и вдруг начинает гладить меня по голове, как ребенка. Только быстро-быстро, как будто чем быстрее – тем легче пройдут мои страхи и слезы. И рука у мамы такая горячая, что кажется, ею можно растопить все льды Антарктики.

      – Доченька, доченька, ну что ты плачешь? Скоро уже весна совсем теплая будет, пойдете с Дарвином гулять, сирень нарвете, а может, нужно просто какой-то фильм посмотреть или что-то вкусное съесть? Ты же не ешь ничего. Давай я пончики сделаю? Ах, муки мало! Но можно сделать. Или, может быть, компот сварить? Помнишь, мы в том году вишню морозили, много осталось… И Дарвин компот попьет. И Пашка. Пашка любит компот?

      И говорит мама тоже быстро. И все какую-то чепуху. И слезы у меня все текут и текут, аж зло берет. На себя, на весь этот мир.

      – Мам, давай уедем, так страшно…

      – Куда?

      – Ну, в Германию, например.

      – Жить в лагере беженцев, с ребенком?

      – Почему в лагере? Папа говорил, там какие-то родственники есть. Или вот в Болгарию поехали бы. Там сейчас в отелях селят.

      – Денег нет, доченька. И родственники совсем далекие, кто нас там будет долго держать…

      – Хоть что-то найдем! Мама, так страшно. Там хоть не бомбят. Хоть в лагере, хоть где. А в Германии, папа говорил, можно немножко пожить. Мы немного поживем и вернемся. Я так боюсь, мамочка…

      Вот так и сидим, ревем, и маленький Дарвин спит на руках, порой совсем тихонько вздрагивая. В прихожей почти не слышно сирены. Только холодильник иногда утробно рычит, и доносятся из подъезда какие-то ворчания, похлопывания, гул – дом, даже если в нем все спят, всегда полон звуков. А если не спят и плачут в прихожей, он тоже тревожится. Как живой.

      Почти все квартиры сейчас пусты. Кто мог – уехал за границу, кто-то поехал к родным, жить вот так же, кучкой, в тесноте, зато рядом. Вместе.

      – Отбой тревоги, – говорит мама и встает с подушек, опираясь о стену.

      Видимо, за окном уже совсем светло, так как и в квартире с плотно завешенными окнами появился какой-то серый дымчатый морок. В этой дымке я вот так и сижу на полу, сжимая на руках спящего сына, и смотрю через приоткрытую дверь, как мама что-то делает на кухне, включив маленькую лампу над плитой и стараясь не особо шуметь. На ней целая гора одежды – теплая СКАЧАТЬ