в безветренном гомоне комнат,
супругу же – мясо и тесто,
но арфу нет-нет да вспомнит.
Гитара поет, как умеет,
за ужином и за обедом,
и Марфа ступает прямее
к своим невесомым победам,
ей ревность наводит морщины,
но некогда плакать супруге…
Ждут песни порою мужчины,
Где звуки, что ветер, упруги.
Сочувствуют Марфе все чаще,
но тихую песню слагая,
споткнешься о звук тот звенящий:
была же не Марфа, другая…
Ливия
О, Ливия-Оливия, сегодня
мир-Себастьян ведет себя как сводня
и, кажется, отдать тебя готов
Мальволио и сотне прочих ртов.
В зеленом платье ты на школьной карте,
не зная о грядущем страшном марте,
песок пустыни сыпала в залив,
по локоть пляжи лихо заголив.
Стремительно, как пыльное сирокко,
выходит миру срок всегда до срока:
в пространстве ли, во времени изъян?
Под стрелами погибнет Себастьян.
«За тем окном по вечерам шел дождь…»
Памяти А. Г.
За тем окном по вечерам шел дождь,
а по утрам скакали кони;
когда особенно не ждешь,
шли лепестки на подоконник:
сквозь переплет вишневая пурга
казалась вчетверо пургою.
Ночь наставляла месяцу рога,
ждала: окно открою.
Подковы цокали, взлетали гривы в такт,
неспешно вишни вызревали,
заканчивался лета третий акт,
темнело в зале.
За тем окном сидели у стола
в сквозной беседке, хмелем не заросшей,
мы прежние, и ночь текла…
Стекла
в тот вырубленный лес за рощей.
Злость
1
Тревоги и света сад полон.
Что же мешает грозе
тремоло колоколен
тучи над садом раздеть?
Копятся в небе заряды.
В мае, порой, говорят,
вишен цветущих наряды
точно горячий яд.
Сбивается злость комками,
молча тюльпаны кричат,
а жизнь для новых капканов
года плодит, как крольчат.
Простишь с облегченьем себе же
невнятный год в суете,
и если звонят пореже
друзья, но все те же, те!
Забудешь того, кто разрушил,
желанием пьян, сатир,
не сад твой, яблони, груши —
лишь герметичный мир;
забудешь СКАЧАТЬ