Муравьиный бог: реквием. Александра Николаенко
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Муравьиный бог: реквием - Александра Николаенко страница 5

СКАЧАТЬ дом с первым чихом рухнет. Покойник строил на соплю, да ты хвоздями бьёшь…

      – Да ладно, баба! Баба, баба, ба-ба-ба…

      – Чаво? На яме дом стоить и в яму рухнёт, не надо будет государству хоронить. Оставь, пусть так, до смерти доживём. Ведро пойди поставь.

      И он пошёл в пустую ставить дедушке ведро, какое на ночь ставили всегда в пустой на по́дпольную крышку весом, чтоб не пролезли, не загрызли в сне блажного кры́си из ямы, на которой ставил дом.

3

      И день и ночь покойник «миру колотил», с безде́ль устав, царапал гробовину; набравшись сил, разбитые нао́кровь пальцы собирал в кулак, опять стучал, и от ударов содрогались стены, под козырьком крыльца на паутине вздрагивали мухи, чердачная труха ссыпалась в стирный таз: бум-бум, бум, бум! – как будто выбивают пыль с ковра, и пыль, сочась сквозь щели, дымилась в солнечных лучах, и эхом откликался ветхий дом – бум-бум! Бум-бум! Половник звякал о дуршлаг, и с лязгом вздрагивали вёдерные крышки.

      Спиной к крыльцу, к покойнику в полглаз, она в саду на лавочке сидела, в тазу перетирая со своим Петрушкино штанцо, говцо отцово, тяжёлым кулаком водя постир ребром доски стиральной, стуча покойнику в ответ по тесту влажного тряпья разбухшим с сырости вальком. Бум-бум, бум-бум… И брус хозяйственного мыла отпрыгивал с ударом колотушки в дебри подступавших к дому флокс.

      – Петруш!

      – Чего?

      – Упрыгнула опять, ляхая сила.

      – А?

      – Да подыми! Упрыгнуло опять…

      Про мыло говорила: «Из трупных жиров варють, вот и скользко, в войну-то из людей варили мыл…»

      – Чаво хлядишь? Не веришь? Ну, не верь. Людей-то больше, чем свяней, дешевле, што ты думашь? вот и варють… помады варють из людей.

      – Ба, человек варить не дастся.

      – Не дастся… разве спросють? Тфу ты осподи помилуй, самознай. – Свекольной от загара, сильной, в оборочках с горохами рукой махала к Василевским: – Из таких…

      – Каких?

      – Каких-каких… таких! Христа продали, неть суда на их…

      – Кто, баб?

      – Да кто… Кругом они-т… один помрёть, чатыре родють. Де не Абрам, там Мендельсон…

      – Чего ты, ба, так странно говоришь?

      – Чаво ж я странно? Говорю и говорю.

      – Как бабка деревенская прям ты…

      – Вот, баба! Баба, баба, баба-бы… – поддерживал покойник.

      – Иди ты знашь куда, Данило? Уговорились помярать, да осподь в небы не берёть, чертей тебе запрячь, на дрожках подвязуть…

      Она в Москве не говорила так – на «уть», и «ить», и «ня», а иногда и забывала тут, и говорила «тут», не «туть», теряя языком любимую привычку:

      – Вот тут вы мне! Вот тут! Вот где… – И проведёт по горлу мыльной пеной, а дальше «туть» опять заговорит.

      Он шёл поднять «лягушку». Найдя в земле, ополоснув брусок, обратно приносил, и под окном пустой, в щебне́ и мусоре за лавкой, облеплены трухой, берёзовым крестом, кошачьей шерстью, лежали смылки от ненайденных лягух, ручьями клейкой жижи собираясь СКАЧАТЬ