На берегах Невы. На берегах Сены. На берегах Леты. Ирина Одоевцева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в вытянутой руке, широко взмахивая им, будто дирижирует невидимым оркестром – вверх, вниз, направо, налево. Еще и еще. Внезапно его поднятая рука повисает в воздухе. Он наклоняет голову и застывает. И я снова слышу тихое ритмичное жужжание. Я не шевелюсь. Я сознаю, что здесь сейчас происходит чудо, что я не имею права присутствовать при нем.

      Так вот как это происходит. А я и не знала. Не догадывалась. Я не раз видела, как Гумилев, наморщив лоб и скосив глаза, то писал, то зачеркивал какое-нибудь слово и, вслух подбирая рифмы, сочинял стихи. Будто решал арифметическую задачу. Ничего таинственного, похожего на чудо, в этом не было. И я не испытывала волнения, охватившего меня сейчас. Волнения и смутного страха, как перед чем-то сверхъестественным.

      Сумерки все более сгущаются. Теперь бледное лицо Мандельштама превратилось в белое пятно и стало похожим на луну. Он уже не лунатик, а луна. И теперь уже я, как лунатик, не могу оторвать глаз от его лица. Мне начинает казаться, что от его лица исходит свет, что оно окружено сияющим ореолом.

      Тихо. Даже жужжание прекратилось. Так тихо, что я слышу взволнованный стук своего сердца.

      Я не знаю, как мне уйти отсюда. Только бы он никогда не узнал, что я была тут, что я видела, что я подглядела, хотя и невольно. Я стою в нерешительности. Надо открыть дверь. Но если она скрипнет, я пропала.

      И вдруг в этой напряженной магической тишине раздается окрик:

      – Что же вы? Зажгите же электричество! Ведь совсем темно.

      Это так неожиданно, что я, как разбуженный лунатик, испуганно прислоняюсь к стене, чтобы не упасть.

      – Что вы там делаете? Да зажгите же наконец!

      Я щелкаю выключателем и растерянно мигаю. Значит, он видел меня, знал, что я тут. Что же теперь будет? А он собирает со стола скомканные листки и сует их в карман пиджака. Совсем спокойно.

      – У меня в комнате опять чад. Пришлось сюда спасаться. С самого утра. – Он встает, отодвигает стул и потягивается. – Который теперь час? Неужели уже четыре? – Голос будничный, глухой, усталый. И весь он совсем не похож на того, от лица которого шло сияние. – Хотите послушать новые стихи?

      Конечно! И как еще хочу. Но он не дает мне времени ответить и уже запевает:

                            Я слово позабыл, что я хотел сказать,

                            Слепая ласточка в чертог теней вернется

                            На крыльях срезанных – с прозрачностью играть.

                            В беспамятстве ночная песнь поется…

      Я слушаю, затаив дыхание. Да, такая «песнь» не только поется, но и слушается в беспамятстве. А он продолжает в упоении, все громче, все вдохновеннее:

                            О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,

                            И выпуклую радость узнаванья.

                            Я так боюсь рыданья аонид…

      И вдруг, не закончив строфы, резко обрывает:

      – А кто такие аониды?

      Я еще во власти музыки его стихов и не сразу СКАЧАТЬ