– Включи радио, – сказал вдруг Кирилл, – не хочу этот грохот слушать.
Кнопка включения на старой магнитоле издала сухой скрип под моим пальцем, и из колонок раздался шум, сквозь который можно было услышать женский монотонный голос:
– …пресс-конференции, посвященной трагедии, произошедшей два дня назад, президент выразил высочайшую степень обеспокоенности возникающей в стране ситуацией и посоветовал гражданам покидать свое место жительства только при крайней необходимости. О необходимости введения режима чрезвычайного положения президент и его пресс-служба решили пока воздержаться от комментариев. Напомню, что теракт, прогремевший в столице во время празднования Дня народного единства, унесший жизни двенадцати человек, уже не первый теракт в этом месяце. Виновники по-прежнему остаются неизвестными, ответственность за все эти теракты не взяла на себя ни одна из известных организаций. А теперь к прогнозу погоды: сильнейший, как говорят синоптики, за последние сотню лет шторм обрушится на центральную часть страны. Есть вероятность выпадения крупных ледяных осадков…
– Может все-таки музыку? – перебил сердобольную ведущую Кирилл, и я надавил на кнопку поиска станций. Наткнувшись на легкую гитарную мелодию, на фоне которой пел приятный женский голос, я остановился и сосредоточился на дороге. – Кто вообще слушает новости, какой в этом смысл? – вдруг произнес Кирилл, сняв черную кожаную перчатку с руки, и потирая теперь на ладони давнишний его ожог в виде креста. – Слушать то, на что ты не можешь никак повлиять. Что мне дает то, что кто-то выразил крайнюю степень обеспокоенности?
– Наверное, людям интересно знать обстановку в стране, потому что они боятся жить в неведении.
– Нет, дружище, – выдавил он вместе с каверзным смешком, – они хотят знать это потому, что им нравится бояться. Вы, люди, живете в постоянном страхе, и страх питает вас, как топливо, заполняет ваши вены. Он заставляет вас двигаться, что-то делать, суетиться, бегать туда-сюда, чтобы – не дай Бог! – не умереть с голоду. Вы боитесь, и потому-то я вас так и люблю. Я чувствую страх, и, как думаешь, как часто я ощущаю этот чудный запах? Каждый день. От каждого. Кто-то меньше, кто-то больше, но вы все боитесь. И вам это нравится. Истязать себя, доводить до выпавших и седеющих волос, рыхлых морщин в тридцать лет, – вы к этому стремитесь, хоть и сами того не замечаете.
В какой-то момент я устал слушать этот треп, спорить с ним не хотел тем более, но остановить его было уже нереально. С видом, будто что-то мне доказывает, он продолжал дискуссию с тенью – пусть этот бес и чует страх, но равнодушие учуять не может совершенно.
– Вот, скажем, вчера, – не успокаивался он, а глаза его, казалось, стали светиться еще ярче даже сквозь СКАЧАТЬ