Чужая тень. Константин Симонов

Чтение книги онлайн.

      Трубников. Войдите.

      Входит Семен Никитич Саватеев, небольшого роста пятидесятилетний человек, одетый в штатские брюки, ботинки и армейскую гимнастерку без погон, подпоясанную офицерским ремнем. На гимнастерке две нашивки за ранения и колодка с орденскими ленточками. Это очень тихий, спокойный, вежливый человек, говорящий с Трубниковым с оттенком давнего и привычного подчинения.

      Саватеев. Позвольте вас побеспокоить, Сергей Александрович.

      Трубников. Пожалуйста, Семен Никитич! Что пришли? (Смотрит на часы.) В лабораторию нам еще с вами рано. В три часа.

      Саватеев. Я не поэтому. Я с Григорием Ивановичем из коммутатора по телефону сейчас говорил.

      Трубников. Он уже произвел заражение?

      Саватеев. Да. Уже час сидит в изоляторе. Просил вам передать, что все в порядке, самочувствие хорошее.

      Трубников. Хорошо. (Молчание. Он ждет, что Саватеев уйдет, но тот остается.)

      Саватеев. Вы не беспокоитесь, Сергей Александрович?

      Трубников (занятый своими мыслями). Что? Почему беспокоюсь? А, за Григория Ивановича? Нет. Я уверен в полном успехе. И потом, после того как я за свою жизнь шестнадцать раз чем только ни заражал себя, я могу на шестом десятке позволить себе не беспокоиться за других.

      Саватеев. Так ведь и я сорок раз заражался, а все-таки тут чума! Значит, не беспокоитесь?

      Трубников. Нет. (Звонит в звонок, стоящий на столе. В дверях появляется секретарь.) Ирина Лазаревна, дайте мне несколько листов хорошей бумаги.

      Секретарь. Сейчас. (Уходит.)

      Трубников (с недоумением глядя на Саватеева). Что у вас еще ко мне, Семен Никитич?

      Саватеев. Совершенно уверены вы в успехе, а, Сергей Александрович?

      Трубников (начинает довольно резко). Да что вы, в самом деле! (Вдруг меняя тон.) Стариками становимся, Семен Никитич. Ведь вот у меня сейчас совсем выскочило из памяти, что Григорий Иванович – ваш приемный сын. Выскочило – и все. Хотя, впрочем, он сам в этом виноват. Он последнее время в институте взял такой самостоятельный тон, что я уже и забыл, что он был когда-то просто мальчишкой и я дарил ему шоколадки… Не волнуйтесь, дорогой Семен Никитич, я абсолютно уверен в успехе. Если бы я хоть на йоту сомневался, я бы проверил на себе.

      Саватеев (идет к дверям, поворачивается). Не терплю я, когда другие. Люблю, когда сам. Заразишь себя, и на душе спокойно. (Махнув рукой, выходит из комнаты.)

      Трубников один. Подходит к столу, садится за него. Берет одну из ручек, лежащих на письменном приборе. Оторвав кусочек газеты, вытирает кончик пера. Входит секретарь, подает ему пачку бумаги.

      Трубников. Что вы мне дали? Разве это хорошая бумага?

      Секретарь. Хорошая: белая и не промокает.

      Трубников. Заберите СКАЧАТЬ