Амалия и мы. Ю_ШУТОВА

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ из беженцев, что на корабль подняли. Совсем маленькая роль. Он очень честолюбивый был, считал, что его дома не ценят, все в Голливуд рвался, даже английский выучил. Знаете, как смешно французы по-английски говорят? Звук «Х» сглатывают, у них же нет в языке, и твердый «Л», хоть застрелись, произнести не могут: вместо пипл – пипо̀ль, вместо Битлз – Бито̀льз. Язык – это важно. Когда мы, скажем так, познакомились, Фан-Фан спросил:

      – Ты из Бретани, да?

      Это из-за моего французского. Нельзя сказать, что у меня был русский акцент, но выговаривала я более жестко, чем парижане. Я не стала возражать, пусть будет Бретань. Прекрасное место. Старые фермы, дома с крышами от самой земли, зеленые поля. Нет, я там не была. Работала на финальном монтаже Ришаровской «Собаки в боулинге» а ее снимали, как раз в Бретани, так что насмотрелась. Не знаете такого фильма? Может быть, он не шел в России или был переименован. Причем там собака? Это такое французское выражение, что-то вроде слона в посудной лавке или волоса в супе – неожиданное, неприятное, неправильное, то, что не приветствуется. Да бог с ними, с Бретанью и собакой.

      Я уже упоминала, что он был несколько младше? Года на четыре. А еще была в нем какая-то мальчишеская непосредственность, восторг перед миром. Рядом с Франсуа хотелось бегать по лужам, качаться на качелях и вплетать в волосы цветные ленты. Я чувствовала себя двенадцатилетней девчонкой. И он был очень красив. Темные кудри, карие глаза, ослепительная улыбка, смугловатая кожа – капелька южного солнца в крови. Он смотрел на меня чуть снизу. Ну почему маленького роста? Фигурально выражаясь, снизу. С восхищением.

      Я тогда подстригла свои патлы покороче, он гладил мою гривку, говорил: «Ты моя львица, да? Ты умеешь рычать? А кусаться? Укуси меня, да?» У него через слово звучало «да», фраза словно подпрыгивала в конце. Не вполне вопрос, скорее метка. Вот раскатывается рулон ткани, продавец деревянным метром отмеряет, сколько нужно, и чирк мелом. Вот и «да» Франсуа были такими меловыми черточками, отмерявшими, отделявшими куски разговора.

      Наш роман закрутился прямо на съемочной площадке, у всех на глазах. Косо смотрели? Да что вы!? Это раньше на меня косо смотрели. Одинокая девица без приятеля, любовника или патрона, ну вы понимаете, о ком я, это неприлично. Она или фригидна, как мороженая треска, или лесбиянка. А в те годы это не особо приветствовалось. Так что Франсуа, можно сказать, спас мою репутацию.

      Киностудия, как и весь Париж, была деревней, где всё обо всех известно каждому, и сплетни фонтанируют непрерывно. И не просто деревней, а какой-то африканско-дикарской, сексуально-разнузданной. Любовный треугольник? Это мелко. Вокруг разворачивалась многомерная любовная геометрия. Мой шеф спал с женой главного бухгалтера, тот в свою очередь имел двух текущих любовниц, одну для тела, вторую для души. Это его собственные слова. Режиссёры спали с актрисами, те параллельно со своими агентами. Жены агентов с учениками актерских курсов, не имевшими пока допуска в высокие постели Гомона.

      Фан-Фан жил возле канала Сен-Мартен. Канал узенький, когда СКАЧАТЬ