Кишот. Салман Рушди

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ответ очевиден: я знаю то же, что знает он. Внутри меня, если прислушаться, все прочитанные им умные книги и любимые телешоу, словно я смотрел их сам. И если присмотреться, я могу видеть все его воспоминания, словно они мои собственные: как он ребенком свалился с дерева и ему зашивали голову, как в девять лет решился поцеловать девочку из Австралии, но порезал язык об ее брекеты, велосипедные прогулки, школьные разборки, стряпню его матери… Все его воспоминания живут в моей голове.

      Есть и кое-что еще. Чрезвычайно странное. Иногда, когда я копаюсь в своей собственной голове и перебираю его мысли, знания и слова, пытаюсь доискаться до собственных воспоминаний, которые неизбежно оказываются его воспоминаниями, выяснить собственную судьбу, которая – я достаточно умен, чтобы различать такие вещи – не может быть его судьбой, мне кажется, будто, только изредка, не всегда… Такое странное чувство, что кроме нас двоих здесь находится кто-то третий. Безумие, да? Я такой же сумасшедший, как этот старикашка. Но кто – или что – это может быть? Я сейчас скажу, как есть, а вы уж сами решайте, есть ли в этом смысл и прозвучат ли мои мысли… адекватно. В те моменты, когда я ощущаю присутствие кого-то еще, мне кажется, что все мы числимся где-то друг за другом через одинаковую косую черту: я/старикашка/этот кто-то. Этот имярек – да! – придумал его точно так же, как он придумал меня. Имярек вкладывает ему в голову свои мысли, сообщает ему свои чувства, делится с ним своей жизнью так же, как старикашка проделывает это со мной. Тогда чьи воспоминания на самом деле хранятся в моей голове: старикашки или этого фантома?

      Попятить можно. Есть я – косая черта – есть он, придумавший меня – косая черта – есть кто-то, придумавший его. Кто это может быть? Кто ты? И если ты изначальный Творец, могу ли я считать тебя и своим создателем тоже?

      Вообще-то для этого есть слово. Для парня по ту сторону истории. Старикашка, Папа, знает об этом ох как много. Не думаю, что он ощущает присутствие этой сущности так же ясно, как я, что он вообще верит в нее, но размышляет о ней он постоянно. А значит, и я с ним. Приходится. И уже хочется наконец взять слово самому, чтобы сказать: это Бог. Думаю, мы бы классно поговорили, он и я – Бог и я – мы бы поняли друг друга, ведь мы, так сказать, соприродны; мы ведь, как всем известно, воображаемые.

      Если тебя придумали настолько правдоподобным, что ты воплотился, так сказать, во плоти, значит ли это, что ты просто существуешь? Если бы я только знал, как добраться до Бога, я бы спросил его об этом. А еще о том, ощущает ли он, что люди его видят. Я знаю, множество людей верят, будто беседуют с ним каждый день, будто он – их проводник и пастырь, бла-бла-бла, вот только делает ли он это на самом деле? Он же может просто стоять незамеченным в стороне и наблюдать за ними, как за людской толпой на оживленном переходе. Хотя не знаю. По крайней мере, в меня-то точно никто из людей по неосторожности не врежется, поскольку я – вуаля, см. выше – недоступен для чувственного восприятия.

      Даже у Бога есть мама. В этом мы с ним не схожи. Скажу во множественном СКАЧАТЬ