Литературные портреты. Александр Сидоров

Чтение книги онлайн.

      Коротка, да без слез, от забот далека.

      Вот и речка… не верь! то под жгучим лучом

      Отливается тонкий ковыль серебром.

      Высоко, высоко в небе точка дрожит,

      Колокольчик веселый над степью звенит.

      В ковыле гудовень – и поют, и жужжат,

      Раздаются свистки, молоточки стучат.

      Средь дорожки глухой пыль столбом поднялась,

      Закружилась, в широкую степь понеслась…

      На все стороны путь: ни лесочка, ни гор.

      Необъятная гладь! Неоглядный простор!

      «Дрожащая в небе точка» (жаворонка или далекого ястреба), серебристый ковыль, похожий на воду, «гудовень» насекомых, дорожная пыль столбом… какие это все мастерские штрихи, как метко задевают они зрительные, слуховые ощущения, сливающиеся в одном эстетическом чувстве степной красоты! Во всяком случае, природа дает поэту оптимизм. Конец стихотворения «Поэту» (1853) гласит:

      Оптимистически-философское чувство близко к религиозному экстазу и незаметно переходит в последний. Философская дума поэта граничит с его молитвою – пантеистического склада, как у большинства истинных лириков. Пантеистическое чувство Никитина непосредственно и наивно, как у ребенка; недаром он в грациозной идиллии «Лесник и его внук» (1854) с большим сочувствием описывает пантеизм мечтательного ребенка, возбужденно повествующего деду:

      При этом мягко и ласково звучит рационалистическое возражение деда:

      Вообще, Никитин довольно редко возносится в высоты мистического экстаза. Его философские думы чаще всего ограничиваются областью морали. Мораль эта носит ярко выраженный стоический характер. В стихотворении «Н. Д.» (1849) он проповедует культ страдания, очищающего сердце человеческое:

      Стоицизм у Никитина берет верх над унынием. Никитин не умеет плакать в минуты тоски: он сердится. Любопытно сравнить элегический «Дуб» Мерзлякова («Среди долины ровныя») и байронический «Дуб» Никитина (1850); финальный куплет этого стихотворения гласит:

      В стоическом стихотворении «Тайное горе» (1850) скрытный поэт воспевает «молчаливое горе» и «гордое горе»:

      Легче ли жить, будучи «свободным индивидуалистом», – в это наш русский стоик не вникает: он боится смерти. Одно из предсмертных, СКАЧАТЬ