Цивилизация хаоса. Философия, публицистика, проза и эссе. Алина Витухновская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Идеи vs герой бытия

      Что делает герой, исчерпавший в себе архетипы? Становится Субъектом Идеи. Все мы рождаемся не только с субъектным, но и с чужим опытом, что на чисто физиологическом уровне выражается прежде всего в механизме наследственности.

      Чужой общемировой и общечеловеческий опыт включает в себя так называемые архетипы – условно фиксированные лжепредставления. Представления об «аде», «боге», «демиурге» – это, как выясняет Субъект Идеи на протяжении жизни, отделяя свою самость от внешнего, есть управленческие лжеконструкты.

      Таким образом, Субъект Идеи имеет своим радикальным оппонентом только бытие как таковое, а не лубочных сказочных врагов, как это делает герой. Герой как порождение системы, искусственно образованная жертва, приносимая на алтарь бытия, есть демонстрация его всесилия и несокрушимости, пусть и действующая в режиме контролируемого – а стало быть, неизбежно подавляемого – бунта.

      Буквальное восприятие сторонниками бытия некоторых идей, а также их мнение, что любая идея неизбежно берёт верх над её носителем, в первую очередь выдаёт в них ведомых, руководимых массовым бессознательным, мифологическим разумом, сводящимся к встраиванию в проявленную реальность.

      Субъект как текст

      Раньше контекст создавался общим культурным полем, образованным интерпретациями текстов различных авторов. При этом система находилась в относительном балансе, несмотря на чудовищные жертвы, приносимые на алтарь условного разделения на «добро» и «зло», «своих» и «чужих» и прочие предсказуемые бинарные оппозиции.

      Контекст создавали непосредственно введённые в мейнстрим (!) творцы и персоны – писатели, философы, режиссёры, политики и т. д. По большой идее, производители текста и потребители контекста находились в одной самоподдерживающейся среде, статичной, но затем приобретавшей различные оттенки благодаря изменению угла наблюдения изнутри.

      Сейчас ситуация радикально изменилась. Пространство интерпретаций (контекст) настолько перегружен и инертен, что он уже не нуждается в распространении и даже – в самоподдержании. Напротив, он в некотором роде желает исчерпать самое себя. Конечно, он желает не как субъект, но как распределённая система, сводящаяся в фокусе внутреннего наблюдателя в псевдосубъект (этим, в частности, объясняется остаточная религиозность в XXI веке). К слову, религия являлась источником первых текстов, неизбежно сводящих своё авторство к «богу».

      Сегодня же наличие контекста не обязательно. В принципе, можно констатировать, что контекст как поле интерпретаций мёртв. Соответственно, нет зависимости и от ранее произведённых смыслов. Субъект как автор, стремящийся покинуть контекст, неизбежно сталкивается с последней мировоззренческой проблемой, с последним двоичным выбором воистину гамлетовского размаха – между бытием и небытием.

СКАЧАТЬ