Хангаслахденваара. Пётр Лаврентьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тобой я – Иоганн Николаевич Вольф и никто другой.

      Понемногу Саша начал приходить в себя. Поднял опрокинутый стул и сел на него, всё ещё с опаской поглядывая на старика. Сигарета уже погасла, но Гутентак вновь дал прикурить, правда, на этот раз от обычной зажигалки. Затянувшись несколько раз, Саша, нервно хихикнув, сказал:

      – Впечатляет. Очень даже впечатляет. Тебе бы в цирке выступать, Гутентак. Обидно то, что я не пил – на это не свалить, а то объяснения пришли бы сами собой…

      – И хорошо, что не свалить! – отвечал старый Иоганн. – Ты трезв. Ты рассказал мне про виденное тобой. Я показал тебе этот небольшой… назовём его – фокус. Теперь жду твоих вопросов!

      Саша покачал головой.

      – Спросить хочу многое. Только не знаю с чего начинать. Не могу собраться с мыслями. Сам пойми: всё, что случилось перед этим, можно было списать на расстройство психики. Но тебя я знаю давно, ты всегда «вправлял» мне мозги – как же понять, что происходит? Так что начинай говорить ты, а я уж по ходу спрашивать начну, ладно?

      Словно не произошло ничего необычного, герр Вольф налил себе чая, размешал сахар и начал:

      – Тебе, наверное, известно, что моя молодость пришлась на начало шестидесятых? Они действительно были прекрасными, Саша: поэзия была во всём! Даже в том нехорошем, что тогда происходило, мы, по юношеской наивности, находили свою поэзию, находили что-то замечательное и волшебное. Мы писали стихи, собирались, читали их друг другу. Мы сочиняли музыку к стихам, и они превращались в песни. Всё это основывалось на любви, всё рождалось благодаря ей. Любовь рождает поэзию, искусство. А дальше всё вполне логично: тебе ведь приходилось слышать выражения «чудеса поэзии», «магия искусства»? Поверь, это не пустые слова.

      Мне трудно рассказать тебе, более молодому всё так, как оно было на самом деле, – я не смогу помочь тебе прочувствовать ту атмосферу, что царила тогда в наших сердцах, но поверь, – нам было хорошо. Хорошо, несмотря на многие трудности и мерзости вокруг. Возможно, я идеализирую своё время, – человеку присуще помнить лишь хорошее, а плохое забывать, – но всё же я говорю правду, я не обманываю тебя. А впрочем, восьмидесятые тоже были необычайно поэтическим временем, правда? Вот только поэзия восьмидесятых – поэзия агрессии. Поэзия злобы. Не вся, конечно, но в большинстве своём.

      Саша хмыкнул. Что было – то было: «Мы ждём перемен!» Дождались, мать вашу… Или другое: «Мы вместе!» – орал тогда ещё один. Что-то сейчас этот поседевший идол молодёжи восьмидесятых не очень-то рвётся быть вместе с теми, кого куда-то зазывал, сам не ведая куда.

      Лжепророки, ети их…

      А за ними шли! Шли, как бараны, вопя и блея, не понимая куда идут, но дружно и весело топая! Для многих баранов этот путь оказался – на бойню. Для иных, – кто вовремя сориентировался в обстановке, – в тёплые закутки. Эти впустили к себе особо приближённых и стали жить в уюте и сытости, в добротных евросарайчиках.

      Но большинство СКАЧАТЬ