Шепоты и тени. Роман. Анджей Юлиуш Сарва

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ target="_blank" rel="nofollow" href="#note16" type="note">16. Пожилой, полноватый и седой как лунь, ксендз Кассецкий с сомнением посмотрел на меня и условно допустил до алтаря, где я с превеликим усердием простоял на коленях всю службу, несмотря на слабые ноги, которые то и дело подкашивались подо мной. При этом я решительно сопротивлялся сестре милосердия, пытавшейся усадить меня на ступеньки алтаря. Так началось моё служение, поначалу только по праздничным дням, а когда лет мне стало побольше, то и ежедневно – в слякоть, мороз или жару я прислуживал в костеле.

      По воскресеньям, после утренней мессы, мы с мамой часто, вместо того чтобы сразу идти домой, спускались в район Халупок, туда, где я появился на свет. К этому месту мама испытывала какую-то странную привязанность. Она знала там всех и все ее знали, с каждым она доброжелательно общалась, а мне предлагала дружить с босыми и оборванными халупскими детьми. Со временем и я полюбил эту окраину. И когда я уже сам мог решать, где мне гулять, я охотно туда убегал, тем более что от Подолья до Халупок было всего несколько минут ходьбы.

      После полудня, когда другие горожане, насытившись обедом, отдыхали дома, мать выводила меня на долгие прогулки в самые древние сандомирские уголки. Я с удовольствием вдыхал ароматы наполовину выветрившихся благовоний, которыми пропитались стены храмов, и тонкий медовый запах густо цветущей дикой рукколы, что покрывала бледно-золотистым ковром склоны соборных и замковых холмов, пробивалась между булыжниками дороги, ведущей к Козьей лестнице, или же отважно прорастала сквозь ветхие кирпичи полуразвалившихся Краковских ворот, остатки которых были видны над крышей последнего уцелевшего привислинского зернохранилища.

      Когда же солнце начинало клониться к закату, мы ныряли в тенистый полумрак кафедрального нефа17, чтобы услышать доносившиеся из пресвитерия18 таинственные латинские слова вечерни:

      – Dixit Dominus Domino meo: Sede a dextris meis, donec ponam inimicos tuos scabellum pedum tuorum. – Сказал Господь Господу моему: сиди по одесную меня, покуда не поставлю врагов твоих у подножия ног твоих.

      Я не понимал этих слов, но их возвышенное звучание, их мелодия проникали мне в душу и западали так глубоко, что во век я не смог бы их вырвать. И по сей день, когда я закрываю глаза и успокаиваю мысли, я слышу, как звуки органа отражаются от сводов, струятся потоком по стенам, проникают внутрь, вливаясь в самые сокровенные тайники сознания и сердца… И я уже не знаю, кто я такой… Не знаю, где я… Лишь одно единственное чувство заполняет меня без остатка – чувство существования, некой неограниченной полноты… И будто бы нет у меня больше ни рук, ни ног, ни глаз. Есть только чистая душа… Я существую… Существую… Существую… Орган смолкает. Сильный мужской голос возвышается и нисходит в этой таинственной, чудесной мелодии латинских слов.

      Моя двоюродная бабушка Юзефа Коженицкая на первый взгляд казалась полной противоположностью моей матери. Но это лишь на первый взгляд. В действительности же в ее душе будто жил какой-то червячок, который подтачивал ее сознание и заставлял метаться между почти фанатичной католической верой и сомнениями, лишь на волосок отделявшими ее от полного вероотступничества. Тетя – а она мне велела именно так к себе обращаться – вместе СКАЧАТЬ