Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916. Анджей Иконников-Галицкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ досок, трёхногая железная кровать в углу и книги, книги, книги… Жилище учёного нигилиста.

      Между тем очень скоро Ножин попал в поле зрения властей предержащих. И вовсе не из-за выцарапывания рыбьих глаз. Из официальной справки, имеющейся в деле Ножина: «В сентябре 1865 г. за Ножиным и лицами, кои по наблюдению полиции заявили своё учение о нигилизме, повелено иметь негласно бдительный надзор (подчёркнуто в подлиннике. – А. И.-Г.) с тем, чтобы местное начальство, в случае надобности, принимало против них более строгие административные меры в пределах предоставленной власти». Примечателен не сам документ, а тот факт, что постановление о негласном контроле за Ножиным было «высочайше одобрено». По каким-то причинам Александр II лично заинтересовался особой скромного коллежского секретаря.

      Немногочисленные исследователи, занимавшиеся судьбой Ножина, объясняли установление за ним секретного наблюдения следующим инцидентом. Николай Дмитриевич похитил из дома матери и отчима… свою родную сестру и пытался нелегально вывезти её за границу. Сколь бы странно и романтически ни выглядела эта история, вряд ли она повлекла бы личное вмешательство государя в обыденную полицейскую работу. Дело было, конечно же, в каких-то политических связях и планах Ножина. Между тем, состав его «кружка» известен: Курочкин, Михайловский, Худяков и прочие – молодые литераторы, известные своим вольнодумством, но не более. Заграничные связи, Михаил Бакунин, Николай Огарёв – это уже серьёзнее. Однако, до каракозовского выстрела российские власти не склонны были придавать политической деятельности эмигрантов слишком уж большое значение. Возникает ощущение, что какие-то контакты Ножина не проявлены, имена не названы. Почему? Не потому ли, что их нельзя было называть?

Тени в чёрных шинелях

      Вопрос о людях в военно-морской форме серьёзно заинтересовал следователя Васильчикова. 31 августа (в день оглашения приговора Каракозову) в деле Ножина появляется рапорт полицейского офицера Проценко. Кажется, в январе месяце 1866 года, проезжая мимо дома, где в это время проживал Ножин, он увидел ярко освещенные окна и, будучи знаком с квартирной хозяйкой, решил зайти. «При входе в коридор я увидел на вешалке очень много верхнего платья штатского, а в том числе несколько военных и юнкерских шинелей морского ведомства» – сообщает памятливый блюститель порядка.

      – Что это за бал у вас сегодня? – поинтересовался Проценко.

      – Да квартирант наш, студент Ножин, справляет новоселье, – ответила хозяйка. – Они бы ещё кутили, да ваш полицейский мундир их испугал.

      Действительно, участники вечеринки (или сходки?) стали быстро расходиться. Но Проценко успел расслышать фамилии некоторых гостей: Курочкин, разумеется, затем Михайлов (Михайловский?) и ещё – Лебедев. Этот Лебедев – шурин уже известного нам Худякова, одного из главных обвиняемых по делу 4 апреля, и сам фигурант этого дела. Таким образом, от показаний СКАЧАТЬ