Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916. Анджей Иконников-Галицкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ наилучшую подпитку в этих высосанных из пальца политических процессах. Кроме того, его мучили постоянные интриги, которые плелись против него в Министерстве внутренних дел, в Министерстве юстиции, в III Отделении, даже здесь, в тюремном ведомстве. Да ещё вести с фронта: турецкая война, начавшаяся три месяца назад с такой помпой, идёт худо, затягивается, а значит, все эти карьеристы, великие князья и генералы, долго ещё будут оставаться там, выслуживать чины и награды, пока он здесь один борется со всевозможными беспорядками.

      На глаза ему попались несколько прогуливавшихся заключённых. Остановившись, Трепов начал по-генеральски громко выговаривать Курнееву: почему подсудимые по одному делу гуляют вместе, хотя общение между ними запрещено? Его слова долетели до слуха Боголюбова, который, видимо, из лучших побуждений, желая устранить недоразумение, крикнул что-то о том, что он, мол, вовсе по другому делу, нежели эти. Трепова разозлило внезапное вмешательство заключённого. Он, в свою очередь, прокричал что-то резкое, вроде «Тебя никто не спрашивает!» И даже – «В карцер его!» Точно, конечно, никто не запомнил слов, произнесённых в запальчивости градоначальником. Дальше вроде бы случилось так, что, возвращаясь через тот же двор, Трепов вновь столкнулся с Боголюбовым. Его окончательно взбесило невыполнение приказа. По обычной для российских начальников привычке, он сорвал зло на том, кто был под рукой, а именно, на Боголюбове. То ли ударил и сбил с него шапку, то ли всего лишь замахнулся на него с грубой бранью. Свидетельства очевидцев весьма противоречивы. К несчастью, Трепов обладал громким командирским голосом, его услышали в камерах, окна которых выходили во двор. Через мгновение все обитатели этих камер, измученные скукой одиночного заключения, приникли к решёткам. В бешенстве Трепов крикнул подбежавшему Курнееву, указывая на арестанта: «Высечь негодяя!» Или что-то в этом роде. Опять же, свидетели вспоминали разное. Несомненно то, что в камерах при этой сцене поднялся страшный шум. Кричали, били кружками о решётки. Многомесячное душевное напряжение нашло наконец выход. Выкрикивали какие-то лозунги, смысл которых сами не понимали; из окон женского отделения неслись вопли, как из глубин ада. Словом, всеобщая истерика и бунт. Боголюбова увели, а Трепов уехал в самом отвратительном расположении духа.

      В самом деле, как быть? В Доме предварительного заключения – беспорядки. За это кого-то надо примерно наказать. И тут ещё эта опрометчиво брошенная фраза про «высечь». Телесные наказания вроде бы законами отменены, хотя в отношении осуждённых на каторгу их, помнится, в каких-то случаях применять можно. А вот отступать от своего слова, даже выкрикнутого в запальчивости, нельзя: какой же иначе будет авторитет, какое уважение к власти? И Трепов поехал в Министерство юстиции посоветоваться, в глубине души надеясь, что там ему скажут: сечь нельзя!

      Но директора департамента Кони, на которого надеялся Трепов, не оказалось на месте. (Потом, по словам Кони, СКАЧАТЬ