– Это кто? – спросил Ким у товарищей.
– Должно быть, человек, – ответил Абдулла, выпучив глаза, и засунул палец в рот.
– Без сомнения, – подтвердил Ким, – но он не похож ни на одного индийца, которого я когда-либо видел.
– Может, он жрец, – сказал Чхота-Лал, заметив четки. – Гляди! Он идет в Дом Чудес!
– Нет, нет, – произнес полицейский, качая головой, – я не понимаю вашего языка. – Полицейский говорил на пенджаби. – Эй, Друг Всего Мира, что он такое говорит?
– Пошли его сюда, – сказал Ким и, сверкнув голыми пятками, соскочил с Зам-Замьг – Он – чужеземец, а ты – буйвол.
Человек растерянно повернулся и направился к мальчикам. Он был стар, и от шерстяного халата его еще несло неприятным запахом чернобыльника горных ущелий.
– О дети, что это за большой дом? – спросил он на хорошем урду.
– Это Аджаиб-Гхар. Дом Чудес! – Ким, отвечая старику, не употребил ни одного из обычных обращений, как, например, лала или миян. Он не мог угадать вероисповедание этого человека.
– А! Дом Чудес! А можно войти туда?
– Над дверью написано, что все могут входить.
– Бесплатно?
– Я вхожу и выхожу, а я не банкир, – засмеялся Ким.
– Увы! Я старый человек. Я не знал, – и, перебирая четки, он обернулся в сторону Музея.
– Какой вы касты? Где ваш дом? Вы пришли издалека? – спрашивал Ким.
– Я пришел через Кулу, из-за Кайласа, но что вы об этом знаете? С Гор, – тут он вздохнул, – где воздух и вода свежи и прохладны.
– Ага! Хитаи (китаец), – гордо произнес Абдулла. Фук-Шин как-то раз выгнал его из своей лавки за то, что он вздумал плевать на божка, стоявшего над обувью.
– Пахари (горец), – промолвил маленький Чхота-Лал.
– Да, дитя, горец, с Гор, которых ты никогда не увидишь. Ты слыхал о Бхотияле (Тибете)? Я не хитаи, я хотия (тибетец), лама, или, скажем, гуру по-вашему, раз уж ты хочешь знать.
– Гуру из Тибета, – промолвил Ким. – Таких я еще не видывал. Значит, в Тибете есть индусы?
– Мы – последователи Срединного Пути и мирно живем в наших монастырях, а я собрался посетить Четыре Священных Места раньше чем умру. Ну, теперь вы – дети – знаете столько же, сколько я – старик. – Он добродушно улыбнулся мальчикам.
– Ты ел?
Он порылся у себя за пазухой и вытащил потертую деревянную чашу для сбора подаяния. Мальчики кивнули. Все знакомые им жрецы просили милостыню.
– Сейчас я есть не хочу. – Он поворачивал голову, как старая черепаха на солнце. – Правда ли, что много священных изображений хранится в лахорском Доме СКАЧАТЬ