Заступник земли Русской. Сергий Радонежский и Куликовская битва в русской классике. Сборник

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ человека, широкоплечий, бородатый мужчина с угрюмым лицом.

      – Есть грех. Ну да вот, когда Москву осилим, так и Тверь приукрасим. Почище московских соборы построим.

      Стражник в скором времени вернулся с каким-то княжеским придворным, который, по-видимому, был очень недоволен, что его потревожили, и потому очень неприветливо спросил приезжих:

      – Что надоть?

      – Нужно нам пред очи князевы… Прибыли мы с Москвы челом бить князю, чтоб принял он нас под свою руку… От великого князя Дмитрия Иваныча мы отъехали… Я сын помершего московского тысяцкого Иван Вельяминов, а этот вот – богатый гость московский Некомат Суровчанин. Сделай милость, доведи до князя о нашем приезде и просьбишке.

      Узнав, кто такие приезжие и цель их прибытия, придворный смягчил тон.

      – Ладно, я скажу князю. Принять не принять – его воля. А вы подите во двор, у крылечка подождите… Может, князю сегодня-то и недосуг.

      Вместе с ним Вельяминов и Суровчанин прошли к крыльцу, где остановились, а придворный скрылся в сенях.

      Прошло немного времени, как он вернулся и сделал знак следовать за собой, сказав вполголоса:

      – Охоч вас видеть.

      Можно было бы подивиться такой поспешности приема, если бы прибывшие не были людьми московского князя.

      Но в данном случае являлись несколько причин, заставлявших князя без колебания и даже торопливо принять приезжих.

      Во-первых, их приезд льстил его самолюбию:

      – От великого князя ко мне отъезжают – стало быть, чуют, что и я князь сильный.

      Во-вторых, перебежчики – или по крайней мере один из них – были в Москве не малыми людьми: сын тысяцкого что-нибудь да значил.

      В-третьих, не принять их значило, быть может, не узнать каких-нибудь важных новостей о своем исконном враге – новостей, которые, разумеется, могли бы послужить ко вреду московского князя и на пользу ему, Михаилу.

      Когда Вельяминов и Некомат шли по княжеским палатам, сердца их бились учащенно.

      Иван был бледен и нервно кусал губы. Руки его, державшие шапку, слегка дрожали.

      Суровчанин шел понурым и бледным, не менее своего сопутника. Где-то в глубине сердца шевелился неприятный червячок совести и мучительно сосал.

      Оба понимали, что наступает решительный момент задуманного дела и что сейчас они совершат величайшее преступление – измену. Но… отступать было уж поздно.

      Княжой придворный ввел их наконец в обширную светлицу с громадным образом в углу, увешанную дорогими коврами и пестро расписанной подволокой[9]; лавки были покрыты алым сукном, расшитым по краю золотою каймой.

      В глубине комнаты, как раз против двери, стояло на некотором возвышении дубовое кресло с резными ручками. На нем сидел мужчина лет тридцати пяти, с умным лицом и живым, несколько жестким взглядом серых глаз.

      Это был князь тверской Михаил Александрович.

      Рядом стояли два стражника в алых кафтанах, держа в руках блестящие секиры.

      Позади СКАЧАТЬ