раз и больше бывали, всё знаем назубок, а вот ведь заблудились же! Давно пора к переправе через Печору выйти, а реки всё нету и нету! Мы уж и не знали что делать. Случись бы такое под Новоградом, сразу ясно – леший водит. А тут – какой леший, лесу-то нету совсем. Тундра. На третий день под вечер идём – глядь, стоит посреди тундры самоедская изба – чум называется… Жерди шалашиком составлены, шкур сверху накидано – вот и изба. Русскому человеку – глянуть противно, а самоеды привыкли, им в самый раз. Ну, думаем, сейчас ещё поживимся – чум богатый, сразу видно. Шкуры все новенькие, молью не побитые, не облезлые. Видно, что добрый, зажиточный хозяин живёт. Подходим все – два десятка нас было, и выходит из чума самоед. Росту среднего, хлипкий. Возрасту не понять какого. Да у них, у басурман, бывает так: лицо сморщенное, как печёное яблоко, и не поймёшь сразу, то ли тридцать лет, то ли шестой десяток. Мы толмача нашего вперёд вытолкнули – говори, мол, чтобы сам шкуры сдал. А самоед сам и говорит по-нашему: «Вы, мол, песцы позорные, бакланы голодные, крикливые, какого хрена наших людей обираете, последнее у мужиков затырили». И по матушке нас обложил. Да заковыристо так, мастерски. Даже я так не умею. Мы сначала ошалели от такой наглости, потом посмеялись и решили полоумного не обижать, а просто надавать по шее для порядку. Подхожу я к нему, а он насмешливо так на меня глянул и дунул в небо. И снег сразу пошёл. Только что ясное солнышко светило, теплынь, и враз – хлопья падают, пуржит. У меня руки сразу и опустились. Тут Митька – молодой он, впервые в тундре – кинулся с ножом на самоеда, да и не добежал даже. Сомлел, упал. Понял я, что не простой это самоед, а волхв ихний, шаманом звать. А того и гляди, выдутана – так самые сильные шаманы зовутся, вроде как шаман шаманов. А он хитро так глянул и говорит, «мол, правильно думаешь». Такой вот непростой самоед нам попался. «Отдавайте, говорит, всё, что награбили, а то будете по тундре кружить, пока моржиха оленёнка не принесёт, не отпущу я вас». Это у них поговорка такая, по-нашему значит – пока рак на горе не свистнет или после дождичка в четверг. Ну, мы – делать нечего – отдали ему всё, что взяли у басурман. В печали стоим, решили тут же и заночевать, а самоед и не против. Разместились, костёрчик развели, ушицы сварганили. Водочки польской достали – у нас было немного. Я решил пошутить, запалил водку в кружке да и выпил её, горящую. У самоеда глаза на лоб полезли. Забормотал что-то по-своему, челюсть отвисла. Потом оклемался немного, говорит – я, говорит, выдутана – шаман над шаманами, самый сильный в тундре, а такого не умею. Могу зверями разными обращаться, птицами, рыбами, гадами, мухами. Могу ветром летать или сделать так, что в чуме снег идёт. А вот воду огненную ни разу не видел, поджигать и пить её не умею. Покажи, научи – ничего не пожалею. Я тут же смекнул, что неведение самоедово можно нам на пользу обратить. Говорю ему – показать да научить могу, конечно, только наука эта дорогая, многого стоит. А он на всё согласен. Взял я ещё немного водки, поджёг. Выпил он – с непривычки одурел немного. Потом, как похорошело, ещё захотел. Я ему ещё налил. Короче говоря, скоро мы с ним были лучшими друзьями. Я ему полведра водки подарил, а он мне за неё всё, что отобрал – вернул и ещё от себя семь
СКАЧАТЬ
