Десант стоит насмерть. Операция «Багратион». Юрий Валин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на соседнюю улочку выбраться…

      – Господи, ты боже мой, – сказала вдруг Райка и встала столбом.

      Михась хотел выругаться – толкать и разгонять тележку по новой было тяжко. Но тоже увидел.

      На тропке, меж побуревших крапивных стеблей, топтался ребенок. Лет трех, может, четырех. Почти голый, в голубых испачканных трусиках. Волосы, похожие на черно-серую мочалку, лицо чумазое. Плачет…

      До того дня Михась и не думал, что можно плакать молча.

      – Господи, ты боже мой, – повторила Райка.

      Ребенок посмотрел на тележку, на людей, повернулся и побежал по тропке. Споткнулся, пополз прочь, да так и замер. Только попка в порванных трусах дергалась в судорогах беззвучного плача.

      Райка высморкалась в пальцы, стряхнула на забор и сказала:

      – Ты, Миш, иди к дядьке. Ты белобрысый, упросишь, он переночевать позволит.

      – Не позволит. Ссыт он. Да и не управишься ты одна.

      – Вдвоем управимся, что ль? Застрелят, совсем как дурачков. Что я твоей мамке скажу?

      – Ты давай думай, что делать. Говорить потом будем.

      Райка кивнула, шагнула к ребенку:

      – Эй, Цыпа, ты тихонько сидеть можешь?

      Ребенок – Михась так и не был уверен, что это девочка, пополз прочь, но тут же уткнулся лицом в землю.

      – Ты эти жидовские штучки брось, – строго сказала Райка и подхватила малую на руки. – Слушаться будешь? В мешок тебя посадим, покатим отсюда. А ты замрешь, как камешек, и сидишь тихо. Так? Или ой как худо нам будет, ой каких марципанов отвесят. Поняла?

      Райка вытирала грязную мордаху еврейки углом своей косынки, а малая все плакала и кивала, кивала, кивала…

      Когда отсыпали в подзаборную крапиву крахмал, по улице прокатила машина: тупорылый немецкий грузовик. Под тентом невнятно ругались или командовали. Не понять вовсе – песий язык.

      – Вот я не думала, что под забором сдохну, – сказала Райка и попыталась улыбнуться.

      В мешке оставили треть сыпучего, сверху посадили Цыпу.

      – Замрешь. Чтоб как камешек, – строго напомнила Райка и завязала мешок.

      Такого страху Михась потом, в разведках, блокадах, под минами в болоте, да и вообще нигде и никогда не испытывал. Черт его знает, может, от неожиданности, а может, вовсе еще сопляком в ту первую осень был.

      Постукивали ободья колес, лежала неподвижно Цыпа, может, уже и вовсе задохшаяся под непомерной тяжестью верхнего мешка. Трещал очередной залп у оврага, потом постукивали, добивая еще живых, выстрелы, болтала Райка, рассказывала о Минске, где улицы «как луга широтою», где «всё, небось, разбомбили, но что-то непременно и осталось». Толкал неровную тележку и старался слушать Михась. Потом Райка попросила глянуть, ровно ли губы подмазала…

      Почти прошли. Полицаи у шлагбаума сменились, только мордатый остался. Но немцы сидели те же. Райка живо начала жаловаться мордатому, что дядька «по знакомству» за крахмал три шкуры содрал. Михась, СКАЧАТЬ