Сын Яздона. Юзеф Игнаций Крашевский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ послушно сели на коней, только Павлик не двигался. Воюш приблизился к нему, дёрнул за узду его коня. У юноши дрогнула рука, в которой держал копьё, словно собирался защищаться, – и опустилась.

      Он что-то забормотал, опустил голову и дал шпоры коню.

      Они молчали, выезжая со двора, только Воюш дышал ещё гневом. Павлик, со злостью поглядывая на старика, позволил коню следовать за ним, слуги тащили за собой собак. Так они выехали со двора, а дверь хаты ещё открыть не смели, и те были уже в нескольких стайях, когда сначала отворилось окно и высунулась седая голова, потом, качаясь на окровавленных ногах, выбежал старик, ломая руки, остановился поглядеть облитое кровью поле боя. У порога лежал старый домашний друг, пёс с вытянум языком и вылезшими из черепа глазами.

      Пустив Павлика вперёд, Воюш ехал за ним следом, подальше ехали слуги, разговаривая шёпотом друг с другом, рвение и веселье которых прошли. Они хмуро поглядывали друг на друга, то на паныча, то на старика, который, выехав в поле, вдохнул воздух широкой грудью, сплюнул раз и другой и, грозно смотря на молчавшего мальчика, начал говорить наполовину ему, наполовину себе:

      – А! Прекрасный ты сын храброго Яздона, комеса на Пжеманкове, которого князья почетали и вызывали на советы, которого Лешек, благословенной памяти, хотя бы больного, на каждый суд вызывал, а когда он слово рёк, оно стоило десяти иных!

      А! Прекрасный ты сын славного родителя, добрый воспитанник старого Воюша, который его с колыбели разуму учил и добродетели! На что всё это пригодилось? На что? О стену горох! Каким отростком было, когда сожал, таким и выросло, – стручком. В колыбеле нянькам волосы вырывал и лица царапал, собак и кошек мучил – теперь скоту и людям покоя не даёт! Прекрасный сын Яздона! Хорошее утешение родителю! Отпустишь его с глаз на час, не вытерпит, чтобы крови не вкусить, кому-нибудь не напакостить, бедным людям не навредить! Сын Яздона! – повторял старик, то издевательски смеясь, то воспламеняясь безудержным гневом.

      Он бурчал так, а молодой, как под хлыстом, ехал с опущенной головой, не оборачиваясь, точно не слышал. Иногда пришпоривал коня, чтобы сбежать от этих слов, но старик его догонял.

      Хотя Павлик не оборачивался и не хотел дать узнать по себе, что чувствовал горячие слова, которыми его стегали, порой непреднамеренно выдавал, что страдал. Дрожали его плечи, он вытягивал руки, двигал головой, не оборачиваясь, ногами душил коня. Так сдерживал в себе юноша гнев, пока, наконец, не вспылил:

      – Эй ты! Старый негодяй! Молчал бы! Гнилой гриб! В тебе уже и крови нет ни капли – сиди у огня, грейся, а молодым тебе не приказывать. Думаешь, что меня ты или кто-нибудь словом или кулаком задержит, когда во мне кровь заиграет и закипит? Разве её поп остановит? Или её страх остудит?

      Он дико и издевательски рассмеялся.

      – А зачем мне жизнь, если проводить её связанным в углу? Я не монах, мне нужна свобода… я должен всего вкусить и порадываться жизнью… На покаяние и разложение достаточно будет времени.

      – А кто же тебя будет держать в яме и закуёт в колодки? – закричал сердито старик. – Отпустят тебя всё-таки!

      Отпустят СКАЧАТЬ