.

Чтение книги онлайн.

      Генерал вызывает секретаря – не Фомина, опять нового, – просит того сдвинуть график встреч. Мы через отдельный выход кабинета спешим к лестницам, пешком поднимаемся на пятый этаж. Встаем в очередь на раздаче. Народ спереди и сзади ничуть не удивлен.

      – Как только вступил в должность – тут же отменил все эти спецстоловые и спецателье.

      Мезенцев берет салат оливье, борщ, котлету с пюре, компот из сухофруктов. Я повторяю его заказ, и мы быстро находим столик. Единственная привилегия, которую я замечаю, – генералитет обедает в отдельном зале, который символически отделен от основного «шахматной» стенкой с цветами в кашпо.

      – Как-то небезопасно все это. – Я поглядываю по сторонам. – Тут слышны застольные разговоры.

      – Помещение прослушивается, и все об этом знают, – отвечает генерал, приступая к салату. – Так тренируется дисциплина. Наболтал лишнего…

      – …отправляйся проверять прописку у белых медведей, – смеюсь я, начиная с борща.

      – Вроде того. У нас тут, правда, шумоподавление стоит. – Мезенцев кивнул на потолок.

      В генеральской зоне действительно над столиками висели слегка гудящие широкие лампы, похожие на вытяжки.

      – Так что давай говори, что у тебя.

      Я рассказываю про Москвина, а Мезенцев, поглощая салат, внимательно слушает.

      – Это даже любопытно будет поиграть, – резюмирует он. – Кто-то под меня роет, да еще так топорно. Проверяют реакцию. Пока повременим давать по ушам, повстречайся с этим лейтенантом.

      – А что ему говорить? – Я отставляю пустую тарелку из-под первого и принимаюсь за оливье.

      – Что я тебе скажу. Подкинем им пару «уток», посмотрим, где, в ЦК или – бери выше – в Политбюро, это всплывет. Вот не верю я, что все это личная инициатива Москвина…

      Мда… А теперь деваться некуда – Марине я пообещал прилюдно решить вопрос.

      Кратко пересказываю ему вчерашний разговор о письмах в защиту Бродского. Вношу свое предложение освободить его по-тихому и передать на поруки Союзу писателей.

      – Федина беру на себя.

      – Если бы ты знал, Леша, как не хочется лезть во все это… – Мезенцев тяжело вздыхает, пьет, морщась, компот. Потом все-таки берет письмо в руки, быстро проглядывает.

      – Но ведь надо, никуда не денешься, – дожимаю я генерала.

      – Надо. Но ты же не дурак, должен понимать, что сталинские репрессии интеллигенция все равно советской власти никогда не простит. По крайней мере – не это ее поколение. Потому что чисто по-человечески невозможно простить те несправедливость, унижения и бесцельную смерть своих близких.

      – Но не одни же они пострадали от репрессий? И военным досталось, и крестьянам.

      – Военных потом война выкосила, а родственники репрессированного комсостава, считай, та же интеллигенция. У крестьян же нет реальной возможности отомстить власти. А у интеллигенции есть, и желание СКАЧАТЬ