Рябина окна заслонила —
От взглядов школьников укрыла
Убогий наш менталитет.
И свадьбы понеслись в черед,
И катятся коляски снова,
И жизнь продолжиться готова,
И душ предвидится отлет…
* * *
Неспокойное лето в Москве
Всех бросает то в жар, или в холод.
Замутилось в больной голове,
То изжога замучит, то голод.
Прозаизмы великих, увы,
Недоступны безрогой корове, —
Я стою на подмостках Москвы,
Спотыкаясь на рифме и слове
На веселых подмостках Москвы…
* * *
Закрываю программу. Конец
Наступает шестому сезону.
И подводит итоги слепец,
И в сомнениях нету резону,
В тех, которые все-таки здесь
И грызут, и грызут, словно мыши,
Поджидая, чтоб съехала крыша,
Окончательно плешку проесть…
* * *
Вновь выбоины мостовых
У дома, некогда родного.
И многих нет. В краях иных
Услышишь дружеское слово.
В подъезде шум чужих шагов,
Но замкнут звук, как в пирамиде,
Почти забытых голосов
Тех, кто участвовал в корриде
Безжалостного бытия
И все же жив ушел с арены, —
Надежды все на перемены,
За ними следую и я.
Бабушке
* * *
Запах ночных тубероз и левкоев,
Томных гардений, турецких гвоздик
Девочки сон нарушал, беспокоил
Тенью героев нечитанных книг.
Дальнее эхо песней неспетой, —
Ночи холодной мрачный напев.
Тихое лето, забытое лето, —
Фото помятое на канапе.
Тени прозрачные, знаки былого —
Сеткою трещин покрытый картон.
Вечность роняет последнее слово, —
Лопнет струна и забудется сон.
* * *
Взвизги скрипки, плевки флейтиста,
Гуттаперчевый рот сопрано
На змеиной головке артистки.
Вечер начался как-то странно —
Бьется, бьется в виске усталом
Полуночной Москвы непокой,
Век серебряный, сон золотой
Отзвенел драгоценным металлом.
Черни сероводород
Закурился. Кровью пьяный
Пасть развергнул Бегемот,
Прорицает волхв туманно,
Что-то пишет Геродот.
2-х тысячный год
* * *
В двухтысячный год от эр ха
Непрестанно СКАЧАТЬ