Каменное зеркало. Оксана Ветловская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в концлагеря целыми семьями, и обрабатывать таких узников сравнительно легко. Обычно они немцы либо жители оккупированных территорий. Гораздо сложнее дело обстоит с военнопленными – а в Равенсбрюке представлена и эта, очень несговорчивая, категория заключённых. Свой небольшой опыт общения с ними я до сих пор вспоминаю с дрожью негодования – и с горчинкой мазохистского удовлетворения: на что нарывался, то и получил.

Равенсбрюк

      1 декабря 1943 года

      Самой отвратительной была попытка завербовать красноармейского офицера. К женскому концлагерю с некоторых пор присоединили мужской, состоявший из пяти обнесённых высоким забором бараков, находившихся в восточной части Равенсбрюка, за эсэсовской швейной фабрикой, – и кто там только не обитал. Отпетые уголовники сидели по соседству с гомосексуалистами, с евреями, с несчастным французским парикмахером, недостаточно похоже подбрившим какому-то чиновнику усики а-ля фюрер, с известным столичным хирургом, с советскими военнопленными. Приведённый пленный офицер едва волок по-немецки и предпочитал изъясняться по-русски, находя своеобразное достоинство в том, что окружавшие его эсэсовцы русского не знали, не знал и Штернберг – но ему как чтецу мыслей было от сего не легче.

      Заключённый непринуждённо откинулся на спинку стула и принялся пристально рассматривать сидящего напротив очень молодого человека в чёрной униформе. Это было крайне неприятно. За прошедшие несколько дней Штернберг привык к робости и беспомощности проходящих перед ним измученных женщин, подавленных уже одним только его мужским превосходством, не говоря уж о внушительности эсэсовского звания, а затесавшиеся в этот бесконечный поток немногие заключённые мужского пола ничем не выделялись из общей массы доведённых до животного состояния изнурённых людей. Теперь же перед ним был офицер вражеской армии, держащийся в придачу с пугающей самоуверенностью и источающий столь едкое презрение, что Штернберг, прежде чем начать разговор, против воли замешкался, делая вид, будто сосредоточенно перебирает бумаги.

      – Ну надо же, – вполголоса произнёс пленный по-русски – а его мысли шли синхронным переводом. – Во фриц. Хоро-ош фриц, ничего не скажешь. Истинный ариец. Эк тебя перекорёжило, болезного, любо-дорого смотреть.

      – Молчать, – сухо приказал ему Штернберг, раскладывая на столе личное дело заключённого номер такой-то. Из цветных пометок на документах следовало, что сидящий перед ним узник в самом скором времени будет ликвидирован, и не потому, что непригоден к работе, а потому, что ведёт себя непозволительным для узника образом.

      Штернберг наконец заставил себя оторваться от бумаг и встретил тяжёлый взгляд сумрачно-серых глаз. Исхудавшее, но твёрдое и притом молодое лицо. Шрам на лбу. Упрямый и презрительный рот. Резкий запах пота и какого-то дрянного курева, которое тут умудряются раздобыть друг у друга путём первобытной мены некоторые заключённые. Не, случай безнадёжный. Но какая аура, Санкта-Мария! По словам капо, СКАЧАТЬ