Локомотив параллельного времени (сборник). Изабелла Валлин

Чтение книги онлайн.

      Тётя Августа даже в старости была похожа на красивую куклу. Она была помешанной, особенно на куклах. Она сама мастерила их. В этом она была большая искусница. Она могла бы зарабатывать деньги на своём искусстве. Но Августа не нуждалась…

      Никто не додумался отнять у неё потомственный капитал, видимо, только потому, что она редко выходила из дома и почти ни с кем не общалась.

      Она жила, как фарфоровая фигурка в музыкальной табакерке, где замедленное время тихо накрапывало бисерным дождём старинную мелодию.

      Тётя Августа не любила излишнее внимание. На сцене её жизни был всего лишь один актёр и один зритель – она сама.

      Августа ежедневно составляла на кухонном столе великолепные натюрморты из цветов и фруктов в красивых вазах. У неё был вкус.

      Её маленький мир был гармоничен, и центром его был Мартин. Самой удачной её куклой была кукла-младенец Мартин. Августа сделала её, когда Мартин родился. У куклы был секрет – она взрослела. Об этом секрете никто не знал. В чулане Августы был идеальный порядок. Там среди цветастых коробок с лоскутами материи, шкатулок с пуговицами и нитками сидела в старинном кресле кукла Мартин. Входя в чулан, Августа здоровалась. В чулане всегда горел ночник.

      Августа обожала Мартина, потому что вложила в него душу.

      Мирок её дома напоминал дорогой игрушечный магазин.

      Мартин любил бывать здесь, пить ароматный чай со сладостями, листать иллюстрации к сказкам в золотых переплётах. Он сам иногда смеялся над собой – как тридцатилетний мужчина может любить подобное занятие, но Мартин понимал, что, не имея детства, он был его пленником. Он мог приходить сюда когда угодно. Тётя не требовала внимания.

      Дом её окружал старомодный сад, полный мраморных гномиков и ангелочков среди пышных кустов роз.

      В то утро первый лёгкий морозец покрыл инеем розы, гномиков и ангелочков в саду.

      Мартин, как обычно, вошёл в этот уютный мирок чужого одиночества, который он считал своим.

      Августа, всегда такая нейтральная, вдруг возникла перед ним заплаканная, дрожащая, с горящим взглядом: «Я люблю тебя!»

      «Боже мой! Она не понимает, сколько ей лет!»

      Он тут же ушёл.