Некогда. Давид Павельев

Чтение книги онлайн.

      – Да нормально, спасибо. Как на работе?

      – Ничего, справляюсь.

      Видимо, про нормальное самочувствие он сказал из тех же соображений, что я про успехи на работе – чтобы лишний раз не расстраивать. Вид у него вообще-то был неважный. Он и обычно казался рассеянным, но сейчас он явно был чем-то озабочен. Его лоб изрезали глубокие борозды морщин, а веки опухли, как после бессонной ночи. Походка казалось тяжёлой, будто бы на плечи давила непосильная ноша. На окружающих он всегда производил впечатление человека, вполне счастливого, избавленного судьбой от суетных проблем, и главная забота его – историческая справедливость. И вот он сам будто бы осознал, что всё-таки есть что-то, способное его тяготить. Осознание это пришло так неожиданно, что он не успел чётко решить, как начать говорить об этом. Во многих вопросах, касавшихся нас с Алиной, молодёжь и в более широком смысле – современность – он был крайне не уверен в себе. Он стеснялся нас, боясь показаться нам мамонтом, осколком другой эпохи, и тем самым отдалялся от нас ещё больше.

      Вот и сейчас он замялся, а я не знал, как помочь ему начать разговор.

      Наконец он собрался с силами и произнёс:

      – Денис, завтра я улетаю на конгресс в Париж, вернусь во вторник. И я хотел успеть поговорить с тобой…

      И действительно, я поймал себя на мысли – несмотря на то, что мы живём в одной квартире, у нас не так много минут, когда мы пересекаемся.

      – Ну… – буркнул я и подскочил к плите, продолжив хлопотать с ужином или хотя бы имитировать эти хлопоты. Сидеть напротив него, молча глядя в ему в рот, пока он пытается подобрать слова, мне не хотелось. Я представил всю неловкость своего положения, да и мой усталый вид мог сбить его с толку: отец ещё, чего доброго, подумает, что мне всё равно и я хочу побыстрей от него отделаться, что на самом деле не так. Или так лишь в половину – у меня из головы всё никак не шёл Ботвинник со своими нотациями и мне не хотелось переключаться на другие проблемы, пока я не разберусь, что я мог сделать, чтобы избежать его придирок. А отец конечно же заговорит о какой-нибудь проблеме – это ясно, как летний день! Короче, я боялся обидеть отца, и потому досадовал на то, что он избрал это время и эту форму разговора, подходящую для какого-нибудь спектакля про дореволюционную эпоху, столь близкую его сердцу. И я боялся, что он заметит мою досаду. Потому мне только и оставалось, что вертеться у плиты, будто бы пельмени могли убежать, если я отвернусь. Вообще теперь мне кажется, что половина нашей постоянной занятости – это имитация бурных действий для глаз окружающих, чтобы они оставили нас, уставших и занятых, в покое и не грузили разного рода разговорами.

      Отец, к счастью, не мог заметить, как я изворачиваюсь не хуже ужа на сковородке, пытаясь придумать какое-нибудь якобы необходимое в кулинарии движение. Он был слишком погружен в себя и вещал СКАЧАТЬ