Северная столица. Метафизика Петербурга. Дмитрий Леонидович Спивак

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ своего кумира; основание города было этим завершено. Памятник получился на удивление простым и лаконичным. Тем большее впечатление на современников и потомство произвела каждая его деталь. Прежде всего, поражала идея бросить под копыта коню целую дикую скалу, служащую и поныне постаментом:

      «Нерукотворная здесь Росская гора,

      Вняв гласу Божию из уст Екатерины,

      Пришла во град Петров, чрез Невские пучины

      И пала под стопы Великого Петра».

      Так писал в одной из своих известных «Надписей к Камню-грому (…)» современник создания монумента, Василий Рубан. «Алтарный камень финских чернобогов», – мрачно поправил его через полтора столетия другой наш поэт, Максимилиан Волошин. Действительно, найденный в лесу близ Конной Лахты, в двенадцати верстах к северу от Петербурга, Гром-камень был в древности расколот молнией, и с тех пор пользовался суеверным почитанием местного населения.

      Слова об алтарном камне проницательны еще и потому, что культ коня и камня был с древних времен присущ именно ладожскому ареалу. Мы уже обращались к нему говоря о кургане вещего Олега в Старой Ладоге и всем круге преданий, к нему относящихся. «Алтарные камни», в жертву на которых (или которым) могли приноситься кони, отмечены и в других местах нашего Севера. Одним из таких мест был знаменитый «Конь-камень» на ладожском острове Коневец.

      Когда на остров пришли монахи, чтобы основать здесь знаменитый впоследствии монастырь, они первым делом совершили молебен у страшного камня, который и сам был похож на конский череп, чтобы изгнать из него бесов. Как гласило народное предание, записанное в середине XIX века, бесы тогда обратились в стаю воронов, и с превеликим шумом полетели на другой край Карельского перешейка, а именно к Выборгскому берегу Финского залива, и обосновались там в губе Чертова Лахта, где и остались до наших дней (Криничная 1991:61). Впрочем в наши дни местные жители сказывают, что бесы убрались в более близкую к острову Владимирскую бухту, которая в старину также носила название Чертовой (Тюменева 1994).

      Разработка и воплощение идеи Медного всадника детально описаны в научной литературе. Ход работы над памятником не позволяет предположить интереса к местным преданиям, тем более основательного знакомства с ними ни у хитрого Ласкари, ни у заносчивого Бецкого, ни даже у самого Фальконета. Однако конечный облик монумента удивительно точно соответствует старейшей традиции нашего края, и в этом качестве был принят простым народом. Как свидетельствуют фольклористы, крестьяне нашего Севера без особых колебаний стали переносить легенды о всаднике, коне и камне на образ Медного всадника, или скорее сплавлять их воедино.

      Не обошлось, конечно, и без изменений. Так, змея играет в общей композиции монумента довольно скромную роль, нет ее и в пушкинской поэме. Народ же, напротив, этой самой змеей заинтересовался и стал уделять ей немалую, почти магическую роль в своих поверьях. В народе говорили, что когда надменный всадник влетел на скалу и было совершил решающий скачок, СКАЧАТЬ