На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной. Евгения Федорова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ огромная и мрачная, выкрашенная в коричневую краску, помещалась внизу, на первом этаже. Там можно было поставить по крайней мере восемь коек. Но стояла только одна – моя. И один привинченный к полу столик. И одна табуретка. И один железный бачок – для мусора, вероятно, решила я.

      Два узких, но высоких окна были забраны сплошными глухими щитами, так что только сверху виднелась узкая полосочка неба. На койке были матрас и белье, тоненькая, но все же подушка. Бока у меня болели после деревянных вагонных полок, я с удовольствием растянулась на койке и почти сразу заснула.

      Проснулась не то поздно вечером, не то рано утром. Определить оказалось трудно, за окнами было темно.

      Проснулась от странных звуков во дворе под моими окнами. Это были шаги. Четкий военный шаг множества ног. Потом – слова команды. Что за слова – не разобрать, но – команда. И – раз, два! Сухой короткий стук!

      Сердце у меня остановилось. Расстреливают! Тут, под моими окнами, Боже мой! Никто не кричит, не протестует, не молит.

      Опять команда, опять печатают шаг. Так близко. Рядом. Так просто. Господи, как страшно!

      Потом я догадалась: конечно же, это была всего лишь смена караула, а вовсе не расстрел! Но тогда, в ту первую ночь, как все это было страшно!

      В моей двери был глазок – кругленькая дырочка, и я видела, как время от времени над ней с той стороны поднималась крышка, и к глазку приникал человеческий глаз. Сначала было как-то неловко, неудобно. Но потом привыкла. Ко всему привыкаешь. И даже приятно было знать, что все-таки ты не одна, что там, за дверью, тоже человеческое существо, хоть и безмолвное.

      Утром отворяется дверь и молча ставятся половая щетка и совочек. Я догадываюсь, что надо вымести камеру. Но что же тут мести? Никакого мусора нет. Но я все-таки старательно мету, собираю горсточку пыли на совок, ссыпаю в бачок. Дверь снова открывается, совок и щетка забираются протянутой рукой.

      – Пожалуйте на оправку!

      Это означало – в уборную, в которой был такой же «глазок», как и в камере. Но я все равно радуюсь – человеческий голос!

      Перед дверью конвойный давал кусочек бумажки.

      Однажды совсем молоденький конвоир вдруг шепнул мне на ухо:

      – Барышня, вы бы бачок захватили.

      – Что? Какой бачок? – не поняла я.

      – Тссс… – испугался конвоир (я, очевидно, спросила слишком громко) и, покраснев, добавил чуть слышно: – Да мне что… Ведь вам же нехорошо…

      Тут только я догадалась, каково назначение бачка. «Оправка» происходила только утром и вечером, но мне и в голову не приходило, что можно воспользоваться этим бачком. Потом, путешествуя этапом по тюрьмам, мне довелось испытать весь ужас жизни в переполненных камерах с одной «парашей» на всех.

      Дверь камеры снова открывается, и мне на стол кладут 11 папирос. Молча. Не спрашивая, курю ли я. И почему – 11?! Тут все загадочно и таинственно. Но раз дали папиросы, почему не закурить? Я же курила раньше. Если курить по одной в час – вот и 11 часов! Стучусь в дверь:

      – А спички?

      В ответ СКАЧАТЬ