Русские и нерусские. Лев Аннинский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ он сам (между прочим, казачку), и где-то «на полпути», в кустах, она рожает ему сына – будущего всесильного палача-особиста, которому суждено особенно прославиться в 1937 году: в чекистских подвалах собственноручно расстреливать врагов народа.

      Теперь вопрос уже не в том, сколько поколений этого проклятого рода сменится в грузинской реальности: имена Ражден и Антон искусно чередуются в романе, и вы не всегда понимаете, что говорит и думает свирепый особист, а что – партийный идеолог, сжигающий свой партийный билет на митинге в честь независимости, как исповедуется крутой адепт этой самой независимости, а как – правоверный комсомольский вождь, пытающийся это движение возглавить. Важно, что тут действует проклятый род, выползший из годори, из корзины, из скорлупы. Пока это семя не пресечется, Грузию не спасти.

      Собственно, сюжет романа и состоит в том, что продолжатель порченого рода должен быть убит. Убит – рукой собственного сына. Облегчая развязку малым сим, автор романа втягивает их во внутрисемейный грех, кладя в одну постель свекра и сноху. При этом мы следим не за фактическими событиями, которые предсказаны изначально и описаны многократно под разными углами зрения от имени разных участников, причем не всегда понятно, кто именно опустил топор на голову обреченного, кто этот топор подал, кто подначил… Не это важно, а важно то, что мы все время обкатываем в сознании ту мысль, что род, появившийся в результате греха и преступления, должен через грех и преступление пресечь сам себя и тем очистить Грузию.

      Если грузины, расслабленные духом, участвовали в этой порче, то они ее и должны исторгнуть, иссечь. Сломать годори…

      Вы следите за мелодией?

      Преемники Тотлебена и Гамба подначивают: «Запираться в собственной скорлупе равносильно самоубийству… У пролетариата нет родины, его дом весь мир».

      Но плыть в мир – значит эмигрировать, отвечают доверчивые простаки. Значит, эмиграция есть не что иное, как спасение в ковчеге…

      Но это закон естества, вступают умники. «Червь, прежде чем обернуться бабочкой, вылетевшей из кокона – то есть из той же корзины! – с большевистской решимостью запирается в слизистой кашице своих отходов…»

      Но этот кокон – не что иное, как «раковина бесправия, безответственности и бездеятельности» (догадывается недавний червь); ни в сверкающем отцовском лимузине, ни в закрытых спецяслях, ни в провонявшей спермой школе, ни в заплеванном семечками университете отпрыск не может освободиться от ненависти к отцу, этой «окуклившейся гусенице большевизма».

      Но гусеницу ведь тоже жалко, «у нее не остается ни малейшего шанса на спасение… Вывалянная в пыли, она отчаянно извивается и ползет, не зная куда… Она смахивает на маленький короб, крохотную котомку…».

      Мать-Грузия созерцает все это с гордым спокойствием, сидя в кресле, – «царица в изгнании, уместившая все свое богатство в базарной кошелке…».

      Спасти это богатство сможет лишь тот, кто будет подобен ученому СКАЧАТЬ