Ходорковский. Не виновен!. Наталья Точильникова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ купил эту землю, павильоны восемнадцатого века стояли в развалинах, на крышах росли деревья, и нельзя было пройти без сапог. Теперь все отреставрировано: прячутся в зелени желто-белые особняки, и выложены плиткой дорожки.

      Здесь хорошо. Спокойно и уютно.

      – Первоначальный облик усадьбы восстановить было невозможно, – объяснила мне потом Марина Филипповна. – Только внешний вид, остальное додумал наш архитектор. А теперь перестраивать нельзя, потому что имение объявлено памятником архитектуры, и когда лицей расширялся, нам пришлось построить новые корпуса немного в стороне отсюда.

      Пасмурно, дождь, я открываю зонтик. Спускаюсь к одноэтажному дому, где находится кабинет Бориса Моисеевича Ходорковского.

      В маленькой комнате – компьютер, на стене портрет Михаила Ходорковского, в руках у Михаила Борисовича металлический земной шар, из которого бьет фонтан нефти.

      За компьютером Зоя Алексеевна Болдырева, помощница Бориса Моисеевича.

      На другой стене – календарь с изображением Михаила Ходорковского. Культ личности? Но он не облечен властью.

      Он сидит в тюрьме.

      – Какой у вас замечательный календарь, – говорю я.

      – Да, календарь замечательный. Ой! Надо же числа переставить.

      – У вас пятое мая, – замечаю я.

      На самом деле 24-е.

      – Для меня теперь всегда 25 октября, – говорит Зоя Алексеевна, сдвигая пластиковую ленту на правильное число.

      – А что это за дата?

      – День, когда его арестовали. Мы услышали по телевизору и боялись им говорить.

      – Его родителям?

      – Да. Приходим, а они уже знают!

      Вот и она.

      Марина Филипповна заходит в комнату. Я встаю, называю себя.

      Она очень похожа на сына (нет, конечно, он на нее): те же тонкие черты лица и обаятельная улыбка.

      – Ну, пойдемте, поговорим, – предлагает она.

      И мы проходим в соседнюю комнату.

      Садимся, и я достаю диктофон.

      – Это не смутит?

      – Нисколько.

      Марина Филипповна не любит вспоминать о дворянстве: «Ну, зачем вам это! Дворянство, не дворянство – какая разница? Я же ничего этого не видела, ничего не знаю. Да и мама моя уже плохо помнила. Когда началась революция, ей было двенадцать-тринадцать лет. Мама никогда не носила серьги. Ну, иногда клипсы надевала. Я как-то ее спросила: «Почему у тебя проколоты уши, а ты серьги не носишь?» Она говорит: «А я помню, как вырывали серьги из ушей, вместе с ушами во время революции»».

      Еще в роду был архитектор – реставратор православных храмов – дед по отцовской линии.

      – Михаил Борисович – верующий человек? – спрашиваю я.

      – Мишка-то? Я не знаю. Как вам сказать? Это дело такое, очень интимное, – говорит Марина Филипповна. – Мы с ним никогда об этом не говорили, хотя он очень хорошо знает православную СКАЧАТЬ