История в стиле рэп. Галина Щербакова

Чтение книги онлайн.

      – Я завтра выпишусь, – говорю.

      – И не думай, – слышу я голос дочери, она вошла и оглядывается.

      – Ну и запах! – возмущается она. – Тебя из огня да в полымя, так, что ли?

      – Это больница, дочь моя! – говорю я ей, а про себя отмечаю совсем другое: она хорошо, авантажно выглядит, глаз с искрой, румянец… Наверняка кто-то ждет ее внизу.

      – Сломанная ключица – ерунда, – сигналит моей дочери с места бабка, – стоишь на ногах, и рука вполне живая, а если шейка бедра, то обделаешься…

      Дочь смотрит на меня, глаз ее лукав: вот какую ты, мамочка, придумала для народа лжу… Сломанную ключицу. За тобой не заржавеет. В этом деле ты мастер.

      Мне не надо слов. Я ведь хорошо знаю подтекст слова «мастер».

      Накануне ее выпускного сочинения у меня случился поздний аборт. Была до этого мысль оставить ребенка, муж очень хотел, но оказались не те анализы, и возраст – сороковик, мало ли что? Меня тогда тошнило, и я объясняла дочери, что это аллергия на раннюю вспученную на подкормках клубнику.

      – А у меня, слава богу, нет! – говорила она, подъедая за мной как бы вредную мне клубнику.

      – У людей разные природы, Инна, – глупо говорил ей отец.

      Я же тогда решила быть более убедительной, я соврала ей, что, возможно, у меня внематочная. «Папа не в курсе». Ну, вот спросите меня сейчас – зачем? Я охраняла ее, сдающую экзамены, от неожиданности моей госпитализации и решила, что внематочность выглядит красивее, чем аборт от неуверенности в доброкачественности плода.

      Через какое-то время она узнала правду. Это такое свойство правды – в конце концов объявиться и сказать: а вот и я! Тогда она мне и выдала:

      – Теперь каждую твою убедительную сентенцию я буду ставить под сомнение.

      Слово «сентенция» звучало особенно противно.

      – Деточка! – сказала я.

      – Я не деточка, – отрезала она. – Пока я член этой семьи, я должна знать правду о ней. А может, я хотела брата или сестренку…

      – Хорошо, – сказала я.

      – Ты быстро соглашаешься. Что ты на этот раз хочешь от меня скрыть?

      И я ей, как дура, говорю про анализы. Но она слушает вполуха. В сущности, правда ей неинтересна. Она, как строптивая лошадь, дала хозяину себя обуздать, чтобы потом скинуть его к чертовой матери.

      Поступив в институт, она стала норовистой лошадью. Откуда что взялось… Не просто дерзость, а дерзость с издевкой, не просто непослушание – вызов. Мы с мужем оробели.

      – Она мне чужая, – говорил мне шепотом муж. – Чужая, и все.

      А я взвизгивала от гнева на него: как ты смеешь? Как ты можешь не просто сказать – подумать это?

      Это все бегом проскакивает по моим извилинам, пока она брезгливо оглядывает коммунальную палату.

      – Ну, тебя и запроторили!

      Это мое словечко. Я радуюсь, что в ней от меня останется запас вкусных русских и украинских слов. Я так радуюсь ее (своему) СКАЧАТЬ