Камни в огород. Пётр Гулдедава

Чтение книги онлайн.

      Мои стихи – предвестники печали,

      они живут с опасностью впритык:

      я знаю чем, как правило, кончали

      гонцы дурных известий – у владык.

      Но не слабеет мой охрипший голос

      среди пустого карканья молвы:

      без Божьей Воли даже малый волос

      не упадёт с повинной головы.

      Беспристрастен истории суд:

      сколько русский размах ни гаси —

      как берёзы, поэты растут

      на холмах и равнинах Руси.

      Здесь любой, от природы, поэт,

      даже если не пишет стихи.

      На любом – золотой эполет:

      от пера, от станка, от сохи.

      Сколько благ ни сули ему власть,

      спрятав кнут за широкой спиной,

      барский пряник – поэту не всласть,

      он за истину встанет стеной.

      Хоть душою добры и чисты —

      те, кто в русских просторах возрос, —

      но любому врагу на кресты

      на Руси ещё хватит берёз.

      Когда в морях неведенья, без лоций

      ведёшь бессонный поиск до утра

      и пробуждает выплески эмоций

      воображенья тонкая игра, —

      не жди побед, не бойся поражений,

      и за перо хвататься не спеши,

      покуда все крупицы ощущений

      не перетрутся в жерновах души.

      Пускай несёт взыскующая лира —

      не медный звон кимвалов и речей,

      а скорбный взгляд на окаянность мира

      сквозь слёзы опечаленных очей.

      Когда в душе возник пустырь

      и чувства преданы закланьям,

      иду в стихи, как в монастырь, —

      заполнить душу покаяньем.

      Чтоб, чашу гнева опрастав,

      где кровь бушует оголтело,

      бальзам молитвы и поста

      пролить в слепое буйство тела.

      И через исповедь стихов

      ко мне приходит ощущенье

      освобожденья от грехов,

      когда дано им отпущенье.

      И вновь душа летит в зенит,

      как будто сбросив груз долгов:

      Бог за любовь нас не казнит,

      поскольку Бог и есть Любовь!

      Я не люблю, когда поэт вещает

      с размахом повелительного жеста

      и видимость прозренья обещает

      в тумане размалёванного текста.

      Под бархатом словесных полумасок

      не разглядеть духовной ипостаси,

      и холостое нагнетанье красок

      художника не в силах приукрасить.

      Свои цвета в палитре жизни ищем,

      впадая в озарения и в бред,

      и думаем, что это мы их пишем,

      когда стихи рисуют наш портрет.

      Я раб стихов, а не патриций.

      Мой балаган – не Колизей.

      Я СКАЧАТЬ