Ать-два, левой…. Анна Маг

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ чайник на буржуйку, из буфета вытащила большую банку с липовым цветом, так заботливо припасённого, высушенного летом, чтобы хватило впрок на зиму.

      – Валюш, я карточки отоварила, и вот, погляди, что есть, – мать вытащила из кармана плаща завёрнутую в вощёную бумагу банку мясной консервы. – В сумку даже не поместилась – такая большая банка. Наградили нас, химиков. Сейчас разрабатываем на комбинате антибиотики, ну и прочие препараты, которых раньше не было. Это поможет от тяжёлых ранений и от болезней, спасёт жизни, сотни, тысячи.

      – Вы, прямо, как будто не мясной Микояновский, а медицинский.

      – Ну а как же? Нам, химикам, только лабораторию дай, а мы уже найдём применение.

      Мать отвлекала разговорами Валю и видела, что та потихоньку пришла в себя. Взяла консервный нож и, вскрыв тушёнку, нарезала её тонкими колечками.

      – Как пахнет вкусно! Хорошая у тебя, мам, работа. Думаю, выживем.

      – А то! Просто обязаны! Вот война закончится, отец вернётся, будет как раньше.

      – Как раньше… – вздохнула Валя. – Думаю, как раньше, уже никогда не будет.

      Галина Васильевна, мать Вали, и Иван Николаевич оба были химиками. Познакомились на заводе, поженились и жили-не-тужили, растили дочь. Жили как все в самой надёжной и лучшей стране на свете. Иван, убеждённый коммунист, ушёл сразу в 1941-м, первое и последнее письмо пришло от него в декабре того же года, маленький помятый слегка потемневший треугольничек: «Жив-здоров, воюю. Берегите себя и верьте в победу. Обнимаю крепко. Иван». Галина бережно сложила треугольник и убрала в шкатулку. Так оно там и лежало: одно-единственное письмо.

      Ночью раздался вой воздушной тревоги, подло, исподтишка люфтваффе напоминали о себе, угрожающе кружась над спящим городом. Валя с матерью встали, и устало посмотрели друг на друга.

      – А ну их к чертям собачьим, – сказала мать, – никто вас не боится! Понятно? – и она погрозила кулаком. – Валюш, ты иди, а я дома останусь. После двух бессонных ночей я и так полуживая, – мать усмехнулась, – ну, буду совсем неживая, если попадут.

      – А я не пойду одна. Надоело. Надоело бояться этих нелюдей.

      Во дворе послышались торопливые шаги соседей, детский плач, суета, возня. Люди устремились в бомбоубежище быстро, оперативно, захватив мешки со всякой нехитрой снедью.

      Конечно, в сентябре 1942-го стало поспокойнее. Самый большой непоправимый ущерб был нанесён в октябре 1941-го на улице Горького, напротив Центрального телеграфа. До объявления воздушной тревоги, когда фашисты опять подло атаковали, словно трусливые твари, которым хотелось нагадить, напакостить и удрать в кусты. Более полутора тысяч фугасных и 56 тысяч зажигательных бомб, 402 жилых дома превратились в руины, уничтожен Вахтанговский театр, частично пострадал ГУМ, за что? Почему? Для чего эта бессмысленная жестокость, отнявшая миллионы жизней, разрушившая мечты, испепелившая судьбы? Самая страшная СКАЧАТЬ