Против течения. Избранное. Анатолий Богатых

Чтение книги онлайн.

      Не дай мне Бог в твоих ночных глазах

      прозреть однажды тайну и томленье.

      Когда душа замрёт в оцепененье,

      а в дом войдут предательство и страх

      стопами тихими…

      Я не того боюсь,

      что мой позор замечен и ославлен

      другими будет; не того боюсь,

      что свяжут имя доброе с бесславьем

      в худых словах…

      Что в них? Ещё одна

      морщина лишняя да правота сознанья

      или, верней, сознанье правоты

      своих же давних слов о чувстве стада

      и стадных чувствах.

      Не того боюсь.

      Страшна тоска бессонная, глухая,

      в которой мысли отдыха не знают,

      и не поднять глаза, и некуда пойти, —

      её лишь смерть забвением излечит

      (другой – в е л и к и й – муж знаком был с нею, —

      и стал под пистолет); тоска глухая

      страшна, – не дай мне Бог

      знакомства с нею.

      Как страшно в одиночестве земном

      последней веры в верное лишиться,

      слов правды ждать – и этих слов страшиться, —

      в единый миг покой, и честь, и дом —

      в с ё п о т е р я в.

      Пустышка, хищница, притворщица по-женски

      клянётся вечностью… На вечер ли, на час ли?

      Лови жураву в небе, жди блаженства —

      напрасны хлопоты! И ты не будешь счастлив.

      Очнёшься: жизнь прошла темно и пошло.

      Но так светло сияют имена

      возлюбленных, – с кем потерялся в прошлом,

      с кем не испил супружества до дна.

      Так долго болен, что ни сна, ни сил

      принять бессонницу как указанье свыше

      на дар страдания, о коем ты просил

      и про который, р а д у я с ь, напишешь.

      Всё бередило душу: вязкий спор

      о зле еврейства для страны великой,

      засилье рифм на стыках строк и крики

      орды мальчишек, полонившей двор.

      Уж полночь. В нежной полумгле пестрят

      немые тени одеяньем грубым.

      Прислушаемся, как часы стучат,

      как – обрываясь – лёд стучит по трубам.

      Лишь эти звуки. В мире жизни нет.

      Уснуло всё. Громады спящих зданий

      затемнены; чуть брезжит тусклый свет

      шальной звезды, не трогая сознанья.

      И не найти забвенья ни в вине,

      ни в женщине, с которой пьёшь, тоскуя.

      – Дружок, ты плачешь? плачешь ты… а мне

      заказано и плакать в ночь такую.

      И час такой врагу не пожелать,

      всю пустоту немых небес измеря.

      Бродить в тоске и молча повторять:

      – Приди на помощь моему неверью…

      Возьми талант, поставь беду у двери, —

      но отвори молчание своё,

      но возврати горчайшую потерю —

      вкус жизни, сладкое земное питиё…