5 наболевших вопросов. Психология большого города. Андрей Курпатов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в православном, например, католическом или протестантском обществе. Вокруг нас ценности, которые разделяют все вокруг, где нет такого, что кто-то неожиданно ворвется и скажет вдруг, что, мол, Бога нет. Обращение к Богу, молитва и святые таинства становятся неким «форматным элементом» жизни, способом «решения» каких-то наших внутренних трудностей и проблем. Я хорошо это помню, как в детстве у меня была книжка с портретом Ленина, и когда случались какие-то несчастья, я брал эту книжку и рассказывал Владимиру Ильичу обо всех своих невзгодах. Ну а как же?.. Он же самый умный, он все поймет. И Господь Бог по такой же модели – Он умный и добрый, Он все поймет.

      Но это может случиться только один раз, в такой общественной пирамиде можно оказаться лишь один раз. После того как пирамида вдруг взрывается, дорога обратно невозможна. В России православная пирамида взорвалась на стыке XIX и XX веков, а советская – в конце ХХ. Моя прабабка, например, выросшая при царе-батюшке и бывшая женой унтер-офицера царской армии, всю жизнь верила в Господа Бога Иисуса Христа и тайно от моих бабушки и дедушки крестила внучек, праздники православные втихаря справляла. А вот мои бабушки и дедушки – ровесники революции – были уже совершенно из советского времени. Они могли скептически относиться к чему-то, но в целом они были «советские люди». В общем, прабабка моя советскую святыню не приняла внутренне, а мои бабушки и дедушки – современность, когда, в свою очередь, разрушилась советская пирамида. И я тоже уже не смогу во что-нибудь поверить так, как я в детстве верил во Владимира Ильича. Пленочка засвечена…

      В общем, тяжелая у нас ситуация. Неоригинальная, конечно, но от этого не менее тяжелая. Мы успели взрасти в советской пирамиде, благополучно в ней и под нее выстроились, запечатлели, так сказать, в системе своей внутренней организации ее отпечаток, а потом – бах, и все рассыпалось. И во второй раз уже невозможно поверить, что есть что-то непререкаемое, вечное, чистое, светлое. И тут возникает такой феномен. Когда ты интегрирован в жестко структурированный социум, когда ты элемент своей пирамиды, твои «костюмы» (социальные роли) тебе не жмут. Тебя ведь самого сшили по этим лекалам – «заточили», можно сказать, так что тут полный порядок. Соответственно, и желания отказываться от этих ролей у тебя тоже не слишком-то много.

      Но в переломные эпохи, хочешь ты этого или не хочешь, эти прежние социальные маски с тебя сдергивают, костюмы прямо на тебе рвут в клочья. То есть, ты вдруг становишься голый, и, разумеется, возникает желание найти что-то такое близкое и родное, спрятаться в нем. А с другой стороны, в тебе еще, ко всему прочему, сохранилась и привычка быть в группе, чувствовать себя ее частью, а не получается. Есть в тебе еще и желание приобщиться к чему-то великому, а приобщиться не к чему. И в результате человек еще сильнее испытывает чувство одиночества: его не поддерживает пирамида, в которой он находился прежде, и желание близости у него заострено до предела. И в сумме все это для него, конечно, драма.

      А СКАЧАТЬ